Мои ангелы-спасатели. Николай Иванович Голобоков
явно не папье-маше, в киносъёмках…
Поцелуй
– Ээх, поцелуй. Как вспомнишь, так вздрогнешь, но, друг мой, дорогой терпеливый слушатель, не тот, поцелуй юной, первый в жизни, или этой как её, даа, Чаниты. Ну, и фильм есть и оперетта. Там поцелуй красавицы.
– Неет, у меня не сладкий, но первый и последний…у них, у этой пары совсем не влюблённых…
Паровоз и трактор
Ох, ох, это уже не оперетта. И не смешно. Было бы смешно, если бы не было так грустно…
… – Завёл ты меня. Завёл, как хороший трактор. Готов пахать.
– Послушаю твои не тёплые и ласковые поцелуи.
– Всё – таки, не веришь.
– У меня даже фотография сохранилась.
– Поцелуй паровоза с гусеничным трактором Ч.Т.З.
– Ну, ты даёшь. Такоое…
– Слушай. Сотру твои сомнения. Даже могу порыться в своих фото, и найти этот снимок, тогда полагалась награда, небо в крупную клеточку.
– У нас раньше ничего такого не было.
– Табу.
– Было.
– Запрет на разглашение государственной тайны. Воот. Так или не так, перетакивать не будем. И всё. Не печатали такие новости в газетах и не показывали по телевизеру.
– Ну, тогда слушай и не перебивай.
*
– Был я тогда студент. И, по собственному моему, желанию направили меня и трёх ребят в Сиибиирь, матушку. Да. Правильно. Туда всегда отправляли, не для исцеления, а для умения, – правильно управлять своими мозгами и делами. Но мы рвались туда резать, нет не поросят на колбасу, и уж конечно не диких мамонтов, они вымерли. Давненько уже. А вот их совсем не останки, – прекрасные бивни. Это тебе не дикий кабан, вепрь грозный со своими кривыми клыками.
– Мы спешили на практику, посмотреть и поучиться в Тобольске, в мастерской, косторезный промысел, назывался. Надеялись и, потом получилось поработать бормашинами и ручками своими, старанием, ваять скульптурки очень сложной композиции, оленьи упряжки. Да и просто изделия из мамонтовой кости, размеров малых, анималистические темы северных народов, умельцев.
… – И.
… – Вот те нате, мой приятель, капитан.
Сидим, правда, не спим, поезд Москва,– Владивосток и, уже вторые или третьи сутки бездельничаем, ну немного развлекали и убивали время,– в карты играли. Писали даже этюды, акварелью поглядывая в окна. Уральские горы, дождь, как раз для акварели состояние, акварельное. Сохранил, вспоминаю, смотрю и сейчас радуюсь. Иногда и баловались подушками, мутузили друг друга, но мягко, а тут вдруг удар… Удар не игрушечный, как у нас… Удар без подушек.
Правда, сначала тормоза скрипели, экстренное включил, видимо машинист.
Но.
С верхних полок полетели вниз чемоданы. Те, кто был на нижних, врезались лбами и, не для поцелуя, впередисидящих.
– Резкое торможение, ничего себе тормознул паровоз, а, а потом чуть позже, секундами, стоп и опять удар, вопли, крики, стоны, чемоданы, потом кто – то запустил, далеко не радостный мат перемат…
Конец