Месть – блюдо горячее. Николай Свечин
когда вы сторожа убивали. Сначала денщик, что вам спирт продал, а потом и прохожие на Новой Стройке. Учти, за убийство полагается каторга. Устроим тебе очную ставку, люди опознают, и тогда все – кандалы. А если добровольно сознаешься до опознания, получишь облегчение участи. Думай прямо сейчас, потом поздно будет. Судьбу свою решаешь… Ну, звать денщика?
– Не надо, – после длинной паузы сказал чернявый. – Я сознаюсь. А снисхождение какое будет?
– Суд решит. Но или каторга по низшему пределу, или вообще арестантские роты.
– Только, ваше благородие, меня в разные тюрьмы с ним посадите, иначе зарежет он, аспид.
Лыков приосанился:
– Будешь себя по-умному вести, много пользы от нас получишь. Ну, давай, рассказывай, как дело было. Про шайку вашу тоже сообщи: как остальных зовут, и где их искать. Ты в самом деле Михаил Якимов?
– Истинный крест! А где их искать, не знаю. Бросили они меня пьяного в биллиардной на Вокзальной улице и ушли. И деньги из кармана выгребли, сволочи!
– Зачем же ты их тогда покрывал?
– Со страху, ваше благородие…
– Зови меня ваше высокородие господин статский советник. А это их благородие господин Баулин, начальник сыскного отделения.
– Слушаюсь.
– Начни с состава банды. Кто остальные трое, и как вы собрались вместе.
– Ага. Стало быть, двое, как я, рядовые, это Федос Молявкин и Гервасий Самодуров. Атамана же нашего кличут…
– …Егор Князев, – перебил допрашиваемого губернский секретарь.
– Точно так, ваше благородие. Вы уж знаете?
Баулин продолжил:
– Крестьянин деревни Быково Скопинского уезда?
– Он.
Назвав главаря, пленник как-то успокоился и стал подробно рассказывать, сбиваясь на незначительные мелочи. Сыщики его не торопили и не одергивали. Пусть сообщит все, что знает, – потом разберемся…
Егор Князев по кличке Князь собрал свою банду в декабре прошлого года. Молявкин и Самодуров были воры, причем Гервасий – земляк атамана, из одной с ним деревни Быково. Мишка Якимов прибился к ним позже всех. Он поссорился с отцом, избил его по пьяному делу и ушел из дома куда глаза глядят. Причина ссоры оказалась пустяковая – не поделили крытый сукном полушубок. Но дело давно шло к скандалу. Мишка, сын исправного, достаточного мужика, бывшего старосты, оказался ленив и беспутен.
– Воровал? – коротко спросил его на этом месте Лыков.
– С детства, – признался тот. – Тятя стыдил, а что толку? Украду, продам и выпью, вот и вся радость. Выпить я любил…
– Ты один в шайке любил или все были друг другу под стать?
– Выпивохи – один другого стоил…
– Какие-то вы разбойники получаетесь не настоящие. Красть это одно, а топором голову рубить – другое.
– Настоящий среди нас был один Князь. И то…
– Что «и то»? – насторожился статский советник. – Он ведь убивал, не ты?
– Он. Головы рубил самолично: и сторожа с сургучного завода, и старика-крестьянина за Клепиками. И еще других, коими Егор Савватеевич даже бахвалился. Только и сам он был… как сказать-то?.. с гнильцой. Злой, спору нет. Убивец.