От подъема до отбоя. Валерий Петрович Рогожин
ловкая. Такой сердце отдашь, потом назад не заберешь.
Так вышло, не без моих стараний, конечно, что на ночевку меня к Танюшке и определили. Так ловко все получилось. Всех ребят по двое, по трое разместили, а я один устроился. Старлей, конечно, заметил это, головой покачал и пальцем погрозил, но ничего не сказал.
Потом на танцы пошли. Сначала наши играли. «Люди встречаются, люди влюбляются, женятся…», шедевр «Льет ли теплый дождь, падает ли снег…» и «Три окна со двора». Когда пошла «Говорят, что некрасиво, некрасиво, некрасиво Отбивать девчонок у друзей своих» свет пригасили, в зале стало темно, почти ничего не видно. Музыканты срочно самораспустились. Включили магнитофон. Народ распределился на парочки.
– Пойдем отсюда, – позвала Танюшка. Мы сразу же и ушли. Гулять по улице, как мы сначала хотели, было холодно, и мы направились домой. В смысле к ней домой.
Она жила с матерью, только на этой неделе мать уехала к больной сестре под Владимир. Поэтому она сейчас живет одна.
– И не боишься? – спрашиваю
– А чего мне бояться? Меня здесь всякий столб знает. – оказывается она была замужем за местным королем, он же тракторист Григорий. По ее словам очень хороший человек, только пил много. Из-за этого и пропал. На тракторе пьяный прошлой зимой по льду через озеро маханул, так в озере навсегда и остался. Теперь люди даже купаться на это озеро не ходят.
Дома опять уселись за стол. Только теперь она достала бутылку венгерского сухого, для этих мест настоящее богатство.
Потом у нее оказалось немного медицинского спирта. А потом мы оказались в одной постели. Ночь была жаркая, спал мало, но ничего толком не запомнил, если же что-то запомнилось, то очень на сон похоже и сон это был или явь непонятно. Вот разве бывает так?
Наутро она только смеялась и поддразнивала, но ничего не говорила. Но по глазам вроде бы довольная была.
Я же был никакой. Быстро собрался, она все оставляла, да как останешься, хотя адресами обменялись. Потом переписывались чуть ли не целый год. И ни разу, представляете ни разу ни словом ни полусловом она не намекнула даже, что же у нас с ней было, чего не было в ту ночь.
Уже в линейке перед новым годом я получил от нее письмо. Обычно наши письма были толстые, мы писали друг другу обо всем. Палец поцарапал и то напишешь. А солдату все интересно, все другая жизнь. А когда любимая пишет, то интересно вдвойне. Да я уже говорил об этом.
Так получаю письмо, не письмо, а письмишко. На полстранички. Все, спасибо за знакомство, больше мне не пиши. И раньше твоя Танюшка, а то твоя до гроба, тут никакой подписи. И уже сколько я ей не писал, никакого ни ответа, ни привета. А ехать к ней после армии я не стал. Если разлюбила или просто по-другому жизнь решила устраивать, Бог ей судья. Пусть будет счастлива. А мне зачем вмешиваться, чужую жизнь ломать. Такие дела.
«Ты бьешь очень верно, как очередью
Бьет пулемет на войне:
«Все между нами кончено,
Ты