Квиллифер. Уолтер Уильямс
интересовал страну и какими незначительными и мелкими становились его тревоги на фоне интриг сильных мира сего.
Королевское посольство выехало в путь поздним утром, после долгого завтрака с гильдией аптекарей. Тучи закрыли небо, и в середине дня начался холодный дождь. Я взял с собой длинный плащ, позаимствованный, как и остальная моя одежда, из брошенного дома. Плащ из овечьей шерсти оказался очень теплым, а в его просторном капюшоне поместилась шапочка.
В целом я чувствовал себя неплохо, но пожалел, что не купил накидку из непромокаемой ткани. Дождь не прекращался весь день, и к вечеру путешествие стало по-настоящему отвратительным.
Мой новый гнедой мерин, Гренок, шедший иноходью, с легкостью отмахивал версту за верстой, и я получил бы от поездки удовольствие, если бы не бесконечный дождь. Я подкупил Гренка его любимой едой и утешал себя тем, что больше не должен сидеть в раскачивающейся карете, пусть и ценой дождя и холода.
Я не могу назвать себя прирожденным всадником и после первого дня едва ходил от боли во всем теле. Но путешествие продолжалось. Боль отступила, и у меня появилось ощущение, что между мной и мерином возникло понимание, пусть и основанное на подкупе.
Дорога Мавора находилась в лучшем состоянии, чем Прибрежный путь, но погода заметно усложнила наше положение. В течение пяти дней карета катилась вперед под дождем, большие колеса разбрасывали в стороны водяные струи, когда мы пересекали пруды, лагуны и фиорды. Периодически карета застревала в грязи, и тогда ее приходилось выталкивать на более твердую землю.
Наконец дорога начала подниматься в горы, по холмам с крутыми склонами, заросшими лиственными деревьями. Здесь состояние дороги стало хуже, и временами она полностью скрывалась под водой. Бухты и реки разлились между холмами, и, хотя берега некоторых соединялись мостиками, большинство приходилось преодолевать вброд, а стоявшая высоко вода все усложняла. Над дорогой возвышались старые замки, многие специально разрушили, привели в негодность и обратили в руины, чтобы помешать разбойникам в них укрыться. Вскоре Гриббинс и Уттербак снова начали чесаться, а я наслаждался ночлегом на свежей соломе.
Нам не попадались скакавшие навстречу по дороге курьеры – и никто не сообщал новостей о войне, восстании или смерти королей.
Иногда склоны становились такими крутыми, что пассажирам приходилось покидать большую карету и идти под дождем, что ужасно досаждало Гриббинсу. Его высокий раздраженный голос разносился по дороге, и я с радостью подгонял своего мерина, чтобы слышать только пение птиц и стук копыт, эхом отражавшийся от деревьев.
На третий день в горах погода наконец изменилась, и широкие золотые лучи солнца обрушились, подобно колоннам света, на покрытую зеленью местность, а над листвой и вершинами гор появился густой туман.
Горные хребты уже не казались такими крутыми, как те, что остались у нас за спиной, и я почувствовал, что скоро мы покинем горы и спустимся в роскошную местность, долину реки Саелле.
Позднее,