Прикосновение к Николь. Максим Шарапов
пиджаке и яркой фиолетовой рубашке, почти всегда оказывался рядом с ними.
– Он за нами следит, – негромко сказала Николь.
Когда они переместились в последний зал, Николь опять встретилась взглядом с незнакомцем, но глаза на этот раз не отвела и пристально уставилась ему в лицо. Тот доброжелательно улыбнулся и спросил:
– Извините, вы говорите по-английски?
– Да, говорим, – Николь смотрела на него с вызовом.
– Мне показалось, вы заметили мое пристальное внимание. Не хочу, чтобы мой интерес был понят превратно.
– А интерес действительно существует? – уточнил Михаил.
– Да, но он не должен вас беспокоить. Я директор этого музея, и пользуясь своим преимуществом, – он почти оправдывался, – иногда выхожу в залы и наблюдаю за посетителями. Мне интересно видеть, как люди реагируют на разные картины. А коллекция у нас, может быть, и не самая выдающаяся, но вполне приличная. Откуда вы, если не секрет?
– Мы из России, – ответил Михаил.
– Точнее, мы оба русские, – улыбнулась Николь.
– Понятно. Русские тоже у нас бывают.
– И что же вы можете сказать о нашем восприятии? – спросила Николь.
– Вы очень интересная пара, – он задумался. – Вас связывает что-то большее, чем поверхностное знакомство или даже романтическое увлечение. Но, возможно, вы и сами этого еще не понимаете.
– Да? – Николь с любопытством посмотрела на музейщика и взяла Михаила под руку.
– А еще я думаю, – продолжил директор, – что вы тонко чувствуете искусство. Вы можете проникнуть глубже красок, композиции, внешнего смысла, если сама картина это позволяет. Таких людей не так уж много.
Директор выдохнул паузу и опять заговорил.
– Я давно пишу книгу об искусстве, о том, что оно для человечества, – он сделал шаг назад. – Представьте себе первого человека! Был такой, наверное, правда? Вот он открыл глаза и увидел себя на поляне. На ней какая-то трава, цветы. Все разные! В них копошатся муравьи, жуки, гусеницы. Порхают бабочки. А дальше большие деревья, лес. Горы на горизонте! Поцарапал палец и впервые почувствовал боль. Увидел свою кровь. Он пока и названий никаких не придумал, просто впитывает в себя открывшийся мир, в котором ему предстоит жить.
Сначала он все узнавал с помощью собственных органов чувств, – продолжал директор, – видел, слышал, трогал пальцами шершавую кору дерева и пушистый мех животного, вдыхал запахи меда и разлагающихся трупов. Потом мозг начал сопоставлять, анализировать, и оказалось, что все гораздо сложнее первых впечатлений. Он уже не всегда верил своему зрению и обонянию. Тогда человеческое сознание вытащило инструменты, с помощью которых удалось еще детальнее «пощупать» поляну вокруг. И выяснилось, что газ без цвета и запаха способен убить, плоская земля на самом деле круглая планета, а привычная лошадь, на которой пахали землю, состоит из клеток и атомов. Вы, наверное, спросите: а причем здесь искусство? – он потрогал ворот рубашки. – Искусство – такой же инструмент познания мира, как