Живая история. Марина Васильевна Ледовская
крякнул, нехотя отставил чашку. Ледка подняла голову, внимательно посмотрела на меня, что-то буркнула и отвернулась. Я расценил это с её стороны как упрёк за нарушение блаженной тишины.
– Что? – я вошёл в дом, Серёга лежал на кровати, на полу – газеты, читать ему, то ли не хотелось, то ли, правда, не было сил найти удобную позу.
– Где Ванька? – Серёга, кряхтя, стал переворачиваться на бок.
– Строит запруду, бобр новоявленный, – насмешливо изрёк я, – авторитетно заявил, что в городе ему делать нечего, ведь такие летние деньки стоят.
Мой племянник уже закончил два класса школы и отличался большой рассудительностью. Как-то заявил, проучившись в школе всего месяц, что всё познал, что ему теперь всё понятно. Затем стал приводить с его точки зрения неопровержимые аргументы в пользу того, что ходить в лес с отцом и дядей куда интереснее, чем учиться в школе. К его великому сожалению отец и дядя не приняли аргументов и в школу ходить он не перестал. Зато был застукан учителем в туалете, где со своим закадычным другом Витькой, испробовал курение, о чём немедленно было сообщено родителям обоих курильщиков. Дебют оказался по всем статьям неудачным – курить им не понравилось, один кашель, и выдрали обоих, как сидорову козу. А сегодня Ванька занимался куда более интересным делом – залез в болотистую часть протекающей у дома реки Коши, и замыслил строить там запруду.
– Лёш, съездил бы ты к Буравихе, – сказал Серёга, морщась от болей в спине. Я ужаснулся. Буравиха – это существо женского полу, возомнившее себя знахаркой, продающее всем сложносочиненные мази – «всё от всего»! Затем, легко пропивая свой заработок, она, наверное, полагала, что таким образом усиливала свой «дар». В периоды трезвого существования собирала травы, коренья, что-то варила, парила и требовала называть себя не иначе как «колдунья». Моя сестра Лена терпеть её не могла и неизменно называла шарлатанкой.
– Зачем мне ехать к Буравихе? – отозвался я.
– Купи у неё мазь от болей в спине, – попросил Серёга.
– Тебе же Лена утром укол сделала, – удивился я.
– Он плохо помогает, – последовала жалоба, – ну съезди, я не могу сам, прошу тебя.
– Вот тебе приспичило, – мне ехать не хотелось не по причине лени или равнодушия к боли друга, я, как и сестра, весьма скептически относился ко всему, что делала Буравиха на целебном фронте. Более того, считал, что у таких, как она, нельзя брать никакие лекарства. Но пришлось ехать, Серёга сказал, что не может терпеть боль, что я просто обязан ему посочувствовать.
Я плюхнулся в нашу, видавшую всякое, но неизменно крепкую «Ниву», и покатил в деревню. Кот Рыжик уселся на дороге и проводил меня взглядом, щуря на солнце жёлтые глаза. Кот Петрович спал в доме на кровати.
Я пересёк вброд реку Кошу, свернул на дорогу, ведущую в деревню. Вскоре доехал до дома Буравихи.
– Хозяйка! – крикнул, топчась в сенях. Во дворе бабки не было, всё открыто, значит, она дома. Минуту спустя из комнаты послышались