Письма к небу. Ольга Горбушина
губишь у себя надежду,
И в тяжком плене адского тумана
Ты уж не сможешь быть таким, как прежде.
Я говорила, ты погибнешь,
Ты говорил: «Я буду жить.»
Ну а теперь ты, все же, видишь,
Что жизнь должна я погубить.
Ты повторял свои ошибки,
А я прощала вновь и вновь.
И парню стало все понятно.
И застывает в жилах кровь.
И вдруг тот парень спохватился,
Поверил всем ее словам.
И страх по жилам прокатился.
И он упал к ее ногам.
30 лет до…
Через 30 лет
По живой земле
Я пойду и найду свободу,
И босой ногой
По сырой траве,
Не заметив, размажу тревогу.
Солнца яркий луч,
Осветив мой путь,
Будет мне верный посредник.
А ночной туман
Мне излечит грудь.
Мне предсказал волшебник.
Много лет уже
Я не видел свет,
Одиночеством я наказан.
В четырех стенах
Слышен тихий бред.
Я к цепи, как собака привязан.
В эту ночь во тьме
Будто бы легко,
На душе разыгрался праздник.
Почему же мне
Не сказал никто,
Что мне 30 лет до казни…
Я по минутам
Считал все года,
Когда обрету я свободу.
А волшебник тогда
Обнадежил меня,
Он про все говорил беззаботно.
Под звонкие нотки
Свирели его,
Танцуя, я душу продал.
И как ни старался
Умаслить его,
Про казнь ни чего не поведал.
Утром резкий свет
Разбудил меня.
Объявили спокойно – свободен.
Этот странный жесть
Удивил меня,
Но душа не забыла тревогу.
Словно все со мной
Было как всегда.
Улыбается небо и дразнит.
Но волшебник тот
Не сказал тогда,
Что мне 30 лет до казни…
Убийство
Однажды теплым летним утром
Жена услышала слова
(По телефону муж шептался,
Не про служебные дела):
– Здравствуй, ласточка родная.
Очень встретиться хочу.
И жена тут догадалась:
«Эх, подруга! Проучу!»
Муж подходит к ней с улыбкой:
«Нам звонила твоя мать.
Говорит, что захворала.
Надо срочно к ней слетать!»
А жена в отказку сразу.
Что ж ты сделал, негодяй!
И в порыве злости грубой
Размахнулась, невзначай.
Как Раскольников ударив
Топором, и под диван.
За разбитые надежды,
Получай же за обман!
Ждет теперь когда подруга
К ее дому подойдет.
Чтобы время шло быстрее,
В чай отраву тихо льет.
Вот на стол