Негритюд в багровых тонах. Алексей Птица
бутылку великолепного французского шампанского "Мадам Клико". Ну что? Есть желающие?
В ответ, все присутствующие пожелали принять в этом посильное участие, и даже стали делать ставки на то, кто сможет выиграть. Всего в этом собиралось принять участие пятнадцать человек, включая находившихся вместе с войском корреспондентов "Таймс".
– Да, уважаемые господа, – остановил бросившихся чистить свои револьверы участников кровавого состязания, – в голову, прошу, не целиться! Она нам ещё пригодится, в качестве достойного экспоната в Британском музее, да это и не спортивно… господа!
Первый выстрел произвёл де Брюлле, по праву почётного гостя, и как командир подразделения, захватившего туземного царька. Грохнул выстрел, пуля, взвизгнув, пронеслась мимо правого уха Мамбы, едва не задев курчавой головы, безвольно свесившейся на залитую кровью чёрную грудь.
Досадливо чертыхнувшись, и в ярости отбросив свой револьвер, Леонардо отошёл в сторону, уступив место очередному стрелку. В эту минуту он остро жалел о подарённом ему любимой мамой револьвере, утопленном им благополучно в реке Убанге, в результате поспешного бегства.
Следующим был английский офицер, адъютант генерала. Прогремел выстрел, и пуля, уткнувшись в левое плечо, вырвала из него клок мяса, пробив плечо насквозь. От боли Мамба очнулся. Обведя мутным взглядом всё благородное собрание, он не сразу понял, по какому случаю они все здесь собрались.
Наконец, до него дошло, что все собрались для одного, чтобы поглумиться, даже уже не над ним, а над его телом, и он сейчас привязан к столбу, и находится в роли мишени, что, естественно, не обрадовало его. Так… немного огорчило.
Но сил и возможности ругаться уже не было, особенно, когда во рту торчит здоровый кляп, из куска вонючей ткани чужих загаженных портков. Затем, стрелки стали сменяться один за другим, стреляя в него из своего личного оружия.
Пули выбивали из его тела струйки крови, стекающие вниз, и пробивали новые, абсолютно не нужные, отверстия, приносящие ему только боль. Сознание плавало где-то между былью и потусторонним миром.
"Интересно, какой он, ад или рай. Ну, в рай я точно не попаду, грехи не дадут" – думалось ему.
"Не спеши, прошелестел шепелявый, слабо знакомый голос. Поляк что ли", -снова пришли в голову вялые мысли.
– Как же они говорят? Пшечко, пшезно, пшшшеее… Сознание стало меркнуть.
"Не торопись, посмотри, оглянись, если можешь, то взбесись", – опять прошелестел смутно знакомый голос. Но сознание не собиралось давать ему такой шанс, и неотвратимо рухнуло в спокойную темноту, которая радостно приняла его, порадовавшись, как за него, так и за себя. Смачно чвакнув, она поглотила его душу, растворив в себе, так и не дав ей понять, куда она попала – в рай или ад!
В мысленных образах, круживших в подсознании, фигурировал пресловутый котёл, старый и побитый, он был ужасно закопчённым, и это был именно тот котёл, благодаря которому он и обязан своим появлением здесь.
– Готов,