Волнительно и нежно. Александра Клюева

      Иногда мне кажется – листья деревьев краснеют не оттого,

      что к ним пришла осень.

      Не веришь? Быть может, мы сами у них спросим?

      Их шелест расскажет, поведает нам – под завесою листьев

      зеленых,

      Скрываясь от глаз, презирающих их, целовались двое

      влюбленных.

      Иногда я думаю, что деревья редеют вовсе не в преддверии

      долгой зимы.

      Они явно грустят о чем-то своем, не в силах об этом сказать.

      Быть может статься и так, что эти двое влюбленных мы.

      Знаешь, это похоже на правду, но откуда бы им это знать?

      Иногда я пытаюсь вспомнить, чем знакомы мне эти деревья.

      Их ветви приветствуют нас, и здесь мыслей моих причал.

      Да, я вспомнил: в далеком прошлом, когда юность была так

      близко, под завесою листьев зеленых я впервые тебя целовал.

      Я прошу, не трогай руками окна́,

      Не впускай в мою комнату света ночи́,

      Ныне яркие звезды остры, как мечи,

      И громадность луны очень точно видна.

      Она льет свои отсветы прямо на пол.

      Я не помнил ее такой дивно-упрямой,

      И не знал ее вид тошнотворно-багряный,

      И прежде не видел цветной ореол.

      Все сегодня иначе – не так, как обычно —

      Чувство тревоги растет из груди;

      Если это лишь сон, я прошу – разбуди,

      Для меня все в новинку и все непривычно.

      Холодеют конечности в свете луны,

      Все становится серым, противным, невзрачным;

      Моя комната тонет в дыме табачном,

      Я и сам потонул в глубине тишины.

      Меня тешит песок, но вода холодна,

      Гладь воды освещает трепещущий свет,

      Очень скоро, я знаю, наступит рассвет,

      И, смеясь, надо мною сверкает луна.

      Я надеюсь, что это фрагменты из сна.

      Но надежде моей уже несколько лет.

      И вечер плыл, и руки распускались,

      И мыслей распустившийся бутон

      Нас не сдержал; мы сами не держались,

      Сводя все в откровенный моветон.

      Я не робел, и вряд ли вы стеснялись;

      Мы оба знали, куда взгляд и руки деть.

      Смущалось небо, облака бледнели,

      И только птицы продолжали сладко петь.

      Все засыпало, оставаясь томной тенью,

      Вы же бодрели от интриги на глазах.

      Меня захватывали смело, постепенно,

      Пытая дерзостью и сладостью в словах.

      Я сдался быстро, не стараясь отыграться,

      Ваша победа и моя отчасти тоже.

      Вы как на карте проложили свои метки

      Помадой алой по моей молочной коже.

      И кудри ваши растрепались очень пышно:

      Едва виднелись мне за мутной