Няня на Новый год. Мари Са
наше все.
– Мне велено отвести вас, – не уступает незнакомец.
– Я в полицию пойду!
– Садитесь, пожалуйста, в машину.
Вот ведь заладил!
Мужчине удается ухватить меня за локоток и потащить в неизвестном направлении. Ребенок, разбуженный моими криками, снова начинает беспокойно возиться и хныкать. Переключаю свое внимание на него и упускаю момент, когда мы оказываемся в машине.
Тонировка такая темная, что улица окрашивается в цвет ночи. Хотя ярко горят фонари. Да и снег искрится белым сиянием.
– Куда мы едем? – сильнее прижимаю к себе кроху.
Я попала в какой-то кошмар. Руки дрожат и даже колени трясутся. Зубы так просто отбивают чечетку.
На вопрос мне понятно никто не отвечает. И остается лишь сидеть, крепко прижав к себе чужого малыша. Где его мама? Что сделал с ней тот ужасный человек? Что сделает со мной и с этим крохой? Мы у него в заложниках?
– Приехали.
– Что это за место?
Мы загородом и вылезать из машины совершенно не хочется. В окружающей темноте сложно разобрать что-то еще. Здесь нет яркого уличного освещения. Да и тонировка мешает.
– Выходите из машины.
Шофер уже обошел и открыл дверцу с моей стороны. Стоит. Ждет. Я жмусь к сидению. Понимаю, что, если начну сопротивляться, он просто вытащит меня силой. Такому бугаю ничего это не стоит. А ребенок опять напугается. Бедная кроха итак натерпелась.
Вздыхаю и вылезаю сама. С горечью осознаю, что шубка моя идет в утиль. На ней слюни малыша, и он даже, кажется, немного срыгнул. А может она. Мальчик или девочка у меня в руках, я не знаю. Просто крошечный сопящий комочек.
Ребенок чужой, но я не испытываю к нему никакой неприязни. Хотя опыта воспитания таких крох у меня ноль. Мои оболтусы в школе уже сами умеют одеваться и, конечно, ходить на «горшок». А еще порой драться и сквернословить. Но от этого я их активно отучиваю. А вот что делать с таким крохой, ума не приложу. У меня ведь даже подруги нет, чтобы посоветоваться.
Прихожу к выводу, что жизнь моя одинока и грустна. Когда каждый день занят работой – этого не ощущается. Но вот сегодня, да еще в такой ситуации чувствуется, как никогда. Пропади я, только родители хватятся ито не сразу. На работе может и будут искать. Позвонят на телефон пару раз. А потом просто уволят задним числом.
И никому не будет дела, где и как сгинула Полина Решетникова тридцати четырёх лет отроду в красивой, почти новенькой шубке, купленной на скромную зарплату учителя.
– Входи, – мой провожатый все так же немногословен.
Отвлекаюсь от мрачных мыслей и понимаю, что мы находимся на частной территории. Вокруг высокий каменный забор в два человеческих роста. Ворота железные и наверняка работают с пульта. Впереди мелькает огромной черной громадиной дом. Холод здесь просто жуткий. Загородом еще морознее, чем на прогретых выхлопными газами улицах.
Меня толкают прямо внутрь. Запинаюсь о порог и едва не падаю. Шофер-охранник лишь слегка качает головой. Наверно, считает меня растяпой. Я и сама боюсь уронить ребенка. Прижимаю его к себе, словно