Кустырь. Хелена Кейн
дворника-дедка.
Самурай закончил со сбором, запахнул тряпочную сумку, полную ягодоносных веточек, и удалился по тропинке прочь от группы недовольных женщин, бросив на них единственный взгляд. В глаза бросилась массивная барышня, насмешливо размахивающая ему вслед рукой, с сигаретой, зажатой между пальцами.
Пройдя тихой дорогой, завернув мимолётно в посадки, чтобы срезать чагу, мужчина вышел к схваченному ледком пруду. В кустах возле берега он углядел движение, а спустя пару минут увидел вязанный берет. Чтобы не испугать женщину, Самурай поздоровался издалека.
– Здравствуй, Аля.
Движение прекратилось, тётка осторожно выглянула из кустов.
– Здравствуй-здравствуй.
Самурай пошёл было мимо, но Аля его окликнула.
– Ты ж не куришь, Соколик?
– Ни в коем разе. А чего это ты?
– Да не, не обращай внимания. У Рюмки попрошу.
– Что попросишь-то?
– Да бычков бы мне. Для рябинников гнёзда готовлю на следующий сезон.
– А сигареты зачем?
– От паразитов.
Видя, что Самурай не реагирует, женщина объяснила.
– Птицы, когда выстилают гнёзда, используют окурки, чтобы отпугивать паразитов. Не все, конечно, самые сообразительные. Вот и я тоже сообразила, перед тем как гнездо консервировать, я туда два-три бычка подкладываю, чтобы по весне не канителиться.
Аля показала, как она обёртывает гнездо пластиковым пакетом, закрепляет скотчем, сохраняя таким образом хрупкие птичьи постройки от снега и дождя до следующего сезона.
– Хочешь с Вильмой поздороваться?
Самурай кивнул, и женщина распахнула пальто. Курица набрала веса и отрастила несимметричный гребень.
– Здравствуй, Вильма, – с улыбкой поздоровался Самурай, чинно кивнул куре.
– Всё, Соколик, полетела я, на рынок нужно успеть. Сможешь подсобить мне? Два гнёздышка осталось закрыть.
Мужчина кивнул одеревенело и взял из её рук пару пустых пакетов и почти закончившийся моток скотча.
– Спасибо, Касатик.
Самурай смотрел вслед уходящей тётке и чувствовал, что накатывает приступ. Хотел было крикнуть вслед, но не получилось. Вместо этого он сделал три шага в кусты, опустился на колено и перед ним оказалось опустевшее гнездо с двумя окурками на дне. Один окурок был со следом помады.
Перед глазами понеслись нежданные и невиданные мыслеобразы. Какие-то картинки с плакатов о защите природы или из когда-то виденных фильмов. Природа, так сильно пострадавшая от человека, подставившая в который раз вторую щёку, будто сдалась окончательно. Склонилась перед цивилизацией, пыхтящей трубами и, в частности, перед той, кто это варварство олицетворяет. Перед полной женщиной в синтетической одежде, курящей свою вонючую сигарету. Она за всю жизни ничего не посадила, а только поглотила множество животных и растений. К ней был будто проведён конвейер, на котором лежали коровы и свиньи, сидели кролики и куры.