Кустырь. Хелена Кейн
две ночи в поезде, то есть тепле и комфорте. Весь день в соседнем городке он занимался своим привычным делом – попрошайничал. Там у него был такой же выверенный маршрут, но не было места для ночёвки.
На кассе он, пользуясь своим опытом и проникновенным басом, наклонялся к окошку кассы и просил.
– Девушка, милая, только уж, по возможности, без соседей.
Поезд всего в пять вагонов, к тому же медленный и ночной, поэтому обычно такое место находилось. И тогда Лев оставался в невероятно желанном для себя уюте, одному ему понятной безопасности. Он просил пустой бесплатный стакан с подстаканником и ложкой у проводницы, заваривал свой чаёк, доедал выпрошенное за день, смотрел в темноту за окном, потом ложился на чистое бельё и спал абсолютно беспробудным сном счастливого человека.
Лев и Самурай не сильно нравились друг другу. Они были с разных полюсов безумия. Один просил милостыню, другой делал запасы своим трудом, вовсе избегая общения с людьми. Но однажды их истории пересеклись.
Самурай обитал в коммунальной квартире, где занимал две комнаты из восьми. Из оставшихся шести обитаемы были только три, остальные использовали для хранения вещей или редких ночёвок. В двух жили бабки разного, впрочем, свойства. Одна пронырливая и любопытная, другая делила дни между телевизором и сном примерно пополам.
В последней комнате жила тихая семейная пара двух серых и безликих горожан, занятых на какой-то нищенской госслужбе. Самурай же старался не пересекаться с остальными жильцами. Он приходил к себе под вечер и обычно ложился спать, прямо так, без душа, только первично рассортировав свои трофеи, чтобы не испортились. В каждой из его двух комнат стояло по холодильнику, а кухня и ванная была общая.
Просыпался мужчина обычно в то время, когда остальные жильцы уже заканчивали вечерний туалет и отходили если не ко сну, то к отдыху. После целого дня на улице, в сборах, посадочных работах или иных трудах, а потом сна в исподнем, всё тело немного зудело и было слежавшееся, скомканное. Самурай устремлялся в пустовавшую ванную и закрывался там на полчаса или даже больше, что днём или тем более утром было решительно невозможно. Там он тщательно и с удовольствием мылся, облачался в чистое. Потом готовил себе нехитрый ужин и брался за заготовки. Он чистил овощи и грибы, мыл ягоды, варил варенье в огромной кастрюле, в другой кипятил банки, мариновал, жарил, солил, квасил. Всё у него спорилось и не вздувалось.
Готовые банки он нёс в свои комнаты, где были сделаны крепкие широкие стеллажи вдоль стен. Счёт заготовок шёл с сотен на тысячи, и они занимали большую часть пространства комнат. На каждой крышке была дата закатки, написанная крупными печатными буквами на бумажке, помещённой под скотч.
У Самурая не было цели, он трудился каждый день, как пчела или муравей. Если какие-то банки хранились дольше положенного, раздавал их, за что абсолютно все городские сумасшедшие были ему благодарны. Даже Аля, сначала сдержанная, прониклась, после