Помещик. Том 5. Воевода. Михаил Ланцов
и растерянность, она всё же, выждав пару дней и всё обдумав, взялась за дела. Решив, что муж не сильно расстроится, если она не справится, но вот если делать не станет вовсе, то точно разозлится.
Среди прочего муж требовал весной ставить цеха для ковровой и ткацкой мануфактур. А пока за зиму подготовить для них всё необходимое. Станки там и прочее. Почти всё из этого оборудования было либо деревянным, либо преимущественно деревянным. Потому-то она Игната и пригласила. Плотник как-никак.
Андрею очень хотелось сразу начать использовать нормальные станки. Желательно с приводом от водяного колеса или ещё какого-то двигателя. Однако выше головы он в текущей ситуации прыгнуть не мог. Ибо знал возможности своих людей. И покамест был вынужден ограничиться самыми простыми станками и оснастками, привычными для местности и эпохи. Может быть, это и было глупо. Но по его подсчётам даже правильно организованные имеющиеся ресурсы позволяли провести настоящий прорыв…
– Я понял тебя, госпожа, – произнёс Игнат, немало загрузившись после того, как Марфа закончила перечислять, сколько и чего нужно ему изготовить для этих мануфактур.
Он уже привык к тому, что Андрей требовал от него большие партии максимально одинаковых вещей. Плотник не понимал, откуда у молодого воеводы такая страсть. Однако выполнял его капризы. Обычно тот заказывал либо древки для стрел, либо клеёные копья, либо щиты, либо ещё что-то. Но всё технически простые вещи. Сейчас же потребовал станки… пусть и очень простые. Но такие, чтобы как братья-близнецы. Один в один. Та ещё задачка…
– Сделаешь?
– А куда деваться? – почесал затылок Игнат.
– Следом будут и другие заказы.
– Ох… – покачал он головой, тяжело вздохнув. – С этим бы справиться. Сама же видишь, госпожа, дело непростое. Да и другими делами я загружен изрядно.
– Смотри, – произнесла новоиспечённая графиня и протянула плотнику листок бумаги.
– Что сие?
– Домик для пчёл.
– Чего?! – ошалело переспросил плотник.
– Улей. Или домик для пчёл. Мой супруг узнал, что в землях магометан люди не бегают за пчёлами да не разоряют их гнезда, подобно нашим бортникам. Они ставят им домики и подселяют туда семьи пчелиные. Те там и живут. Как гуси или козы.
– Ну… – протянул Игнат.
– Понятно ли тебе, что нарисовал мой супруг?
– Он всё очень понятно нарисовал.
– Сделаешь?
– Боже! Когда? – с нескрываемой жалостью в голосе взмолился он. – Когда мне это делать? Госпожа, ты уверена, что мне нужно делать эту шалость?
– Почему же шалость? – выгнула бровь Марфа. – И да, я уверена…
На листке, что она протянула плотнику, был улей Прокоповича[3]. Самый первый примитивный рамочный улей, изобретённый в 1813 году. Он не требовал ничего сверхъестественного. Ни проволоки, ни печатных восковых заготовок сот, ничего. По сути, этот улей представлял собой ящик с откидной крышкой и низкими и широкими деревянными рамками,
Пчёлы были одомашнены человеком 2–3 тысячи лет до н. э. И содержались в неразборных ульях самого разного толка – глиняные кувшины, колоды и так далее. На западе Евразии такое пчеловодство практиковалось только в зоне Средиземноморской цивилизации, да и то ограниченно. Остальная Европа и особенно её восток практиковали бортничество – сбор мёда диких пчёл. Первый в мире разборный улей был изобретён в 1789 году, это был книжный улей швейцарца Гюбера. Первый в мире рамочный улей был изобретён П.И. Прокоповичем и открыл, по сути, веху современного пчеловодства, выведя его на качественно новый уровень.