Фатальная ошибка опера Федотова. Мария Зайцева
Того и гляди, плеваться начнет!
– В одинаковых, верно. Но я по должности старше, – ласково скалюсь я ему фирменной безумной крокодильей улыбочкой, – на выход! Нехер тут устраивать игрульки.
– О чем это вы, товарищ капитан? – все так же по-верблюжьи поджимает губы Корниченко и стреляет взглядом на Захарову, не оторвавшуюся от своего занятия ни на мгновение. Словно вообще тут у нее, над аккуратно причесанной макушкой, не происходит особенного.
– О том, что следователь может ошибиться в протоколе, и нам потом прыгать и собирать недостающие данные.
– Следователь не собирается ошибаться в протоколе, – неожиданно говорит Захарова, все так же продолжая писать, мы с Корниченко смотрим на нее, ожидая продолжения.
Захарова ставит точку, перепроверяет написанное, затем передает понятым:
– Ознакомьтесь и распишитесь.
И, пока они изучают документ, поднимает на нас с Корниченко спокойный, равнодушный даже взгляд. И я опять ловлю себя на том, что сегодня какая-то хрень происходит. Слишком она тихая. Обычно Захарова кучу эмоций выдает, все время или улыбается, или серьезная, или задумчивая, или еще какая, но в любом случае лицо никогда у нее не было таким вот пустым, отстраненным, как сейчас. Красивая восковая кукла. И глаза – пуговицы.
– Я закончила, – констатирует она факт, – могу быть свободна?
– Ага… – глупо моргаю я, а Корниченко, не будь дурак, тут же срывается с места:
– Подвезти тебя, Асенька?
– А ты еще не закончил, Корниченко, – вмешиваюсь я в его брачные танцы.
– Закончил тоже!
– Нет. У меня для тебя еще поручение.
– Для ваших поручений есть сержанты с вашего отдела, товарищ капитан.
– Ну, ты же для чего-то толкался тут битых два часа, хотя это дело ваши сразу нам подарили. Значит, явно желаешь принять участие в расследовании. Тебе и карты в руки, Корниченко!
Я шагаю прямо на него, вынуждая двигаться в сторону двери.
Смотрю жестко, предупреждающе. Попробуй сейчас возбухни, урода кусок. Отправлю перерывать архив в поисках похожих дел. А он у нас не весь оцифрован!
Захарова идет следом за мной, и ее присуствие ощущается очень четко, буквально вся спина горит.
Она, что ли, глазами прожигает, пока не вижу?
Резко поворачиваюсь, натыкаюсь на прежний пустой кукольный взгляд.
Эй ты, манекен ходячий, куда мою Захарову дела?
В подъезде торможу, даю надутому Корниченко ценные указания с применением матерных аргументов, давлю, короче, своим положением, как могу.
И в пылу свершения справедливой мести упускаю момент, когда Захарова исчезает из поля зрения.
До конца дежурства больше мы с ней не сталкиваемся, хотя еще пару вызовов отрабатываем, но как-то так получается, что она уже завершает к тому времени, когда я приезжаю. Или наоборот.
И это дико странно. Обычно Захарова делает все, чтоб мы оказались в одном помещении как можно дольше. Знает, мелкая дрянь, как меня клинит, чувствует, и пользуется этим вовсю.
А тут…
Чудеса