Пусть все твои тревоги унесут единороги. Мелоди Миллер
«побалуйте себя, побалуйте себя…», в газетах то же самое: «совершите последнее безумие, чтобы доставить себе удовольствие». Удовольствия в этом нет! А что имеет значение, так это хорошо выполненная работа. И это все!
– Да, да, да.
– Ты слышишь меня, Манон? – он настаивает.
Она ковыряет ложкой замороженный пирог. Папочка даже не нашел времени достать его из холодильника до ее прихода. Клэр права: ему больно. Манон привыкла к этому через силу. Она больше не боится его. Она терпит это. Она справляется с этим. Манон хватает свою тарелку и начинает убирать со стола.
– Да, я тебя слышу. Я знаю твои фразы наизусть. Но как ты думаешь, папа, что я делаю в офисе? Я работаю! И знаешь, что? Моя начальница гордится мной, она делает мне комплименты и думает, что я единственная, кто может спасти нашу компанию.
Отец следует за ней на кухню.
– Подожди, девочка, я знаю, что ты трудолюбивая, и не утверждаю обратное. Но отправиться на Ибицу! Это похоже на…
– На что? – спрашивает она с притворной невинностью.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду!
Его глаза горят. Серость Фландрии зимой, ярость Шотландии во время шторма. Именно так можно было описать взгляд отца.
Манон поворачивается и смотрит ему в лицо с высоты своих 1,7 метра. Она кладет руки ему на плечи. С возрастом отец стал низким, почти сморщенным. «Сморщенный» – любимое слово Тео!
Отец больше не пугает Манон. Она бросает ему вызов.
Ее отец уже много лет не работает. На что он живет? Небольшое наследство, некоторые сбережения – он все равно почти ничего не тратит. Он коллекционирует марки и время от времени зарабатывает, продавая те, которые поднялись в стоимости. Вот его работа!
Дом, в котором он живет, – это дом, где выросла Манон, недалеко от леса. С тех пор как она переехала в Париж, в нем ничего не изменилось, только прибавилось пыли и грязи.
«Правда в том, что папа ужасен!»
Газеты валяются у камина, паутина расползается по углам, а тарелки свалены в раковину рядом с пустыми бутылками.
«Он только и умеет, что читать мне нотации!»
Все та же искромсанная ножницами фотография на письменном столе. Вместо веселой семьи только отец и Манон. Мамы и Тео будто бы и не было.
«Единороги? Куда подевались единороги?»
– Итак, я слушаю тебя, папа, давай, что ты собирался сказать? Поехать на Ибицу. Что в этом такого?
– …
Повисает короткое молчание.
– …Ты хочешь, чтобы я сказала это вместо тебя? Это как выйти с цирковым артистом на трапецию, верно?
– Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду, мы не бросаем свою семью по прихоти! – говорит отец в ярости.
Когда-то отец занимался лепидоптерологией[4]. Красивое слово, означающее убийство бабочек ради создания коллекции. Рамки с бабочками все еще в доме. Их, кажется, стало даже больше.
Родители всегда спорили из-за этого. Мать не хотела жить среди смерти.
Когда она возвращалась с восьмичасовой смены, проведенной за кассой магазина, то занималась домашней
Лепидоптерология – это наука, изучающая чешуекрылых насекомых, которых мы обычно называем бабочками и мотыльками.