Сшитое сердце. Кароль Мартинез
всего на свете Фраските хотелось когда-нибудь присоединиться к шести прислужницам голубой Мадонны, но она не знала, как подступиться к этим замкнувшимся в набожном безмолвии женщинам. На рассвете и в сумерках они молча шли вереницей, сияющие, облаченные в белое до первого дня шествий, овеянные святостью и словно отделенные, отрезанные от прозаического мира своей близостью к небесному телу Мадонны. Все время приготовлений и праздников эти несколько женщин спали вместе в древнем пещерном жилье, расположенном чуть поодаль от деревни. Крестьянки поочередно приносили им еду.
Должно быть, Фраскита пыталась повлиять на судьбу, устроив так, чтобы ее вместе с рабочей шкатулкой заперли на ночь в маленькой пустой церкви.
Вот тогда она и увидела наготу Пресвятой Девы и долго плакала.
Чего же, собственно, она ждала? Она ожидала увидеть что-то нежное, трогательное, нечто среднее между телом девственницы и телом матери. Швея знала лишь собственную наготу – свою тонкую кожу, какая бывает лишь у совсем юных девушек, свои едва наметившиеся груди, которые она каждый вечер массировала кончиками пальцев, чтобы быстрее росли, густые темные волосы, постепенно захватывающие подмышки и лобок.
Нагота Пресвятой Девы не могла не ослеплять.
Родителей Фраскиты позвали к соседям на посиделки, и девочка, воспользовавшись этим, улизнула из дома. Она проскользнула в церковь до того, как шесть служительниц Мадонны оттуда вышли, спряталась за алтарем и, охваченная волнением, ждала. К тому времени, как она осмелилась выбраться из своего укрытия, церковь давно опустела. Взяв оставленную женщинами догорающую свечу, девочка вошла в комнату, где те трудились уже два дня, зажгла от этой свечи несколько других, и вскоре стало достаточно светло для того, чтобы она смогла Ее созерцать.
За окном была непроглядная темень. Фраскита, опустив глаза, со страхом и нетерпением приблизилась к пьедесталу Мадонны, опустилась на колени и, не переставая молиться, медленно подняла голову к Ней.
И тут послышался мерный шаг носильщиков paso. Они спускались из верхней части деревни и собирались свернуть в улочку, огибавшую церковь справа.
Фраскита сбилась, опустила голову, ничего не успев увидеть, и снова сосредоточилась на молитве, чтобы ее поступок был как можно более чистым и прекрасным. Ничто не должно было испортить этот чудесный момент близости, она подготовилась, она тщательно отрепетировала движения у себя в комнате и каждый раз во время репетиции испытывала обморочный восторг, поднимая глаза на воображаемую Деву.
Но тут с левого бока церкви послышалось тяжелое дыхание – дыхание носильщиков Мужа Скорбей. Обе процессии должны были вот-вот сойтись на узкой тропинке, которая вилась до кладбища. Фраскита ждала их встречи. Все стихло, и в наступившей тишине кто-то проворчал:
– Христос отстает от расписания, он должен был раньше пройти позади церкви.
Луис тотчас откликнулся ему в тон:
– Ничего