Тулпар. Реми Медьяр
блин! – выругалась она и попыталась снова. Ничего не выходило, она даже разок пнула ручку, не от злобы, а в надежде, что ржавчина где-то отпадет и дело пойдет на лад. Не отпала, ручка намертво застряла в одном положении. Айхылу чесала голову, глядя в непроглядную темноту за деревней – вот и выпили – подытожила она, взяла пустое ведро в руку и подняла. Слух уловил странные звуки, Айхылу обернулась и замерла. По грунтовой дороге медленно цокая копытами шел черный конь, а на нем наездник. Айхылу сглотнула ком, на ходу выдумывая причину чего она делает на другом конце деревни с пустым ведром в такое время. Конь повернулся боком и остановился, наездник всматривался в Айхылу, Айхылу изучала его, но он был слишком далеко, и она только поняла, что это весьма странно разодетый мужчина. Будто большой ковер висел на нем цветастый плащ и что-то внутри ёкнуло.
«Зухра осталась одна-одинешенька, а мачеха её страшно невзлюбила – лилась старая башкирская сказка с уст матери. Айхылу куталась в одеяло и сонными глазами смотрела на маму – заставляла работать и днем, и ночью. Соседки жалели сиротинушку, подкидывали ей хлеба, да кумыс наливали, но к мачехе девочки не лезли, не гоже в чужой дом нос совать, да и побаивались её. Так Зухра и жила, ночами утыкалась в душистую подушку и плакала горючими слезами. Звала мамочку, просила забрать к себе, просила послать за ней ангелов небесных и закончить её страдания. Мамочка не слышала её, давно она оставила свою малышку и не ведала как живется сиротинушке под крышей злой мачехи. Однажды Зухра так забегалась за скотом, что забыла в дом воды снести. Так разгневалась в ту ночь мачеха, схватила коромысло, сунула Зухре и приказала идти набрать воды. Зухра просила не пускать, ночь на дворе, страшно, но мачеха не слушала её и выгнала из дому, бросив к воротам два ведра и говорит, чтоб домой без воды не возвращалась. Шла Зухра по улице, озиралась по сторонам, на каждый шорох сердечко её замирало от страха. А над степью лик Луны поднялся, ясный, полный такой, будто упился он кумыса и плыл себе среди звезд.
– Спасибо, месяц, друг мой, без тебя совсем бы сердце в пятки ушло – благодарила его Зухра. Месяц молчал – тяжко мне живется, месяц друг мой, тяжко, не могу я больше. День и ночь работаю, руки в кровь стираю, а мачеха всё недовольно. Да что я ж впрямь так виновата, что на свет божий родилась? Друг мой месяц, забрал бы ты меня к себе, забрал, души бы в тебе не чаяла, бешбармак бы варила самый вкусный, кумыс бы лила тебе на уста самый крепкий…»
Айхылу посмотрела на небо и вздрогнула, полная Луна стояла над Басаем. Копыта коня звонко застучали, приближались. Она перевела взгляд и сердце ухнуло где-то в груди и упало на самое дно худощавого её тела. Конь скакал, стуча копытами, наездник нагонял и Айхылу со страху бросила ведро и метнулась в кусты не разбирая дороги. Такого страха Айхылу давно не переживала, ей бы кричать, звать на помощь, но так она бежала, что воздуха в груди не хватало даже пискнуть. Она ринулась в кусты малины, ветки хлестали по лицу, она бежала дальше, врезалась со всего маху в трухлявый забор, перелезла, запуталась в ногах и рухнула на мягкую землю грядки.