Но-шпа на троих. Дарья Донцова
кем-то журнал, вперился в него взглядом.
Я пошла на выход и около двери машинально посмотрела на себя в зеркало. Да уж, видок не из лучших: чересчур бледная кожа, серые губы и глаза почти без ресниц. Надо срочно покупать себе косметику. Хотя, если признаться честно, жаба душит отдавать большие денежки зря. Ведь все мазилки у меня есть, надо просто заехать к Раисе и взять забытую у нее косметичку.
Резкий звонок мобильного заставил вздрогнуть. Я поднесла трубку к уху и услышала недовольный голос Борьки Крюкова.
– Романова, ты где?
– Ну… в районе Таганки.
– Молодец, – уже более веселым тоном сказал Боря, – я испугался, что ты забыла!
– О чем? – осторожно поинтересовалась я.
– Шутница ты, Романова, – захихикал Крюков, – катишь себе на передачу, а сейчас надо мной издеваешься. Впрочем, молодец, от Таганки три минуты езды до нас, а эфир только через час.
Я едва не шагнула мимо ступеньки. Радио! Господи, совершенно вылетело из головы! Какое счастье, что «Стройкварт» расположен в двух шагах от станции, носящей мелодично-интеллигентное название «Бум».
Глава 9
Борька встретил меня у охранника.
– Эй, Романова, двигай сюда.
Я не успела опомниться, как он втянул меня в лифт, довез до второго этажа, протащил по длинному коридору и втолкнул в небольшую комнату, заставленную кожаными диванами, произведенными в тридцатых годах прошлого столетия. Если вы когда-либо смотрели кинофильмы о застенках НКВД, то сразу представите, о чем речь. Отчего-то наши кинематографисты любят запечатлевать чекистов, сидящих на таких черных, мрачных, чуть проваленных диванах.
– Устраивайся, – велел Борька.
Я плюхнулась на скользкие подушки.
– Значит, так, – зачастил Крюков, – у тебя сегодня гость, певец Луис.
– Кто?
– Дед Пихто, – мигом обозлился Борька. – Слушай внимательно!
– Извини, я не поняла, какой певец? Он тенор, баритон или бас?
Крюков замер с раскрытым ртом.
– Луис? Фанерщик.
Я растерялась:
– Столяр?
Борька заморгал, потом спросил:
– Ты издеваешься?
– Нет, конечно, ты же сам только что заявил: Луис – фанерщик.
– Романова! – взвыл Борька. – Умереть не встать! Луис поет под фанеру, усекла?
Я с трудом пыталась сориентироваться.
– Под фанеру? В каком смысле? На ней играют? А как?
Крюков закатил глаза:
– Романова, ты что, пролежала всю жизнь в нафталине? Не знать про фанеру! С ума сойти. Фанера – это запись. Луис только бегает по сцене, приплясывает и разевает рот. Честно говоря, он полный ноль. Все его хиты сделаны звукорежиссером в студии. Неужто ты не слыхала про такое?
Я кивнула:
– Уж не настолько я отстала от жизни, просто не знала, что данное явление называется «фанера». Откровенно говоря, я не слежу за популярной музыкой.
– Ладно, – успокоился Борис, – едем дальше. Луис завалит к тебе на полчаса, задашь ему пару «оригинальных» вопросов, типа: ваши творческие планы или: о чем вы думали, когда сочиняли песню «Очи синие», и дело с концом.