Врата в Сатурн. Борис Батыршин
предупредила девчонок, они никому не скажут! – Голос Миры дрожал, глаза – огромные, чёрные, словно итальянские маслины – подозрительно увлажнились.
…Как мне удалось не расхохотаться, представив, как девушки-консерваторки два дня кряду будут делать вид, что их подруга где-то тут, только вышла ненадолго…
– А про это забыли? – я кивнул на запястье скрипачки, украшенное стандартным индивидуальным браслетом. Так это зря… стоит Мире покинет станцию, не сообщив диспетчеру – через пять минут сигнал тревоги, и все тут на уши встанут!
– Действительно. – Юрка сразу сник. – Об этом я не подумал.
– Перечислить ещё десяток пунктов, о которых ты тоже не подумал?
На Юрку было жалко смотреть. Мира откровенно хлюпала носом и тёрла глаза.
Детский сад, да и только! Я вспомнил миниатюру Михаила Задорнова – о полёте на пассажирском АН-2 где-то то ли в Коми. В самолёт набилось народу на треть больше положенного, а на вопрос – как им продали билеты? – неучтённые пассажиры отвечали: «Какие ещё билеты? С мужиками договорились, чтобы подбросили.» Тогда, в девяностых это звучало, как анекдот – но мог ли я представить себе, что стану свидетелем чего-то похожего, только на космическом корабле? Задорнов наверняка пришёл бы от такой истории в восторге – впрочем, сейчас он ещё не всенародно любимый сатирик, а рядовой инженер одной из кафедр Московского Авиационного Института – хотя, вроде, уже пробует свои силы в студенческом театре миниатюр.
– Ладно, что с вами поделать… – я сменил гнев на милость. – Мира, давай сюда браслет, и ступайте оба на корабль, я скоро. Да, и шмотки мои прихватите, вместе с котом.
Вернулся я спустя полчаса. У шлюза меня встретил второй пилот «Тихо Браге» (должность значилась на нашивке на груди вместе с фамилией – «Ж. Гуррагча»). Мы обменялись рукопожатиями; наружность у второго пилота была ярко выражено азиатской, ближе к бурятской или монгольской – и я принялся гадать, как звучит его полное имя. Продолжалось это недолго – встречающий улыбнулся и сказал, что обращаться к нему можно «Сансар», что на его родном языке это означает «космос». Прозвище ему дали в лётном училище, а когда он попал во Внеземелье, оно стало позывным.
Знакомство, таким образом, состоялось и Сансар предложил мне следовать за ним. Я послушно поплыл за ним, хватаясь за поручни, привинченные к стенам (в отсеках «Тихо Браге» царила постоянно невесомость), прикидывая, как бы поделикатнее выяснить, откуда он всё-таки родом – но тут он провожатый остановился возле каюты с большой блестящей цифрой «4» на люке.
– Вам сюда. Устраивайтесь пока, о времени старта предупредят по корабельному вещанию.
– А что, какая-то задержка? – осведомился я.
– Да, у нас небольшое ЧП. Серёга Ползунов, водитель буксировщика, получил травму.
– Надеюсь, ничего серьёзного? – спросил я. С Ползуновым мы познакомились во время первой нашей орбитальной практики на «Гагарине», тогда он учил «юниоров» управлять «крабами».
– Нет, всего лишь вывих плеча. Плечо-то ему уже вправили,