Не оглядывайся вперед. Владимир Юрьевич Василенко
Славке ушедшей на дежурство матерью, мы врубили «Битлов». Первые ходившие по городу невнятные записи с исчезавшим порой и выныривавшим, как из проруби, звуком… Славка, краснея, делая вид, что подстраивает, начинал мучить гитару. Я, снисходительный к его псевдо-игре, вооружившись кастрюлями, вел ритм. Парой помойных котов мы орали, пока в стену не начинали групать… Остывая, мы вспоминали школу, обсуждали жизнь. В Славкином институте не было военной кафедры, армия уже светила ему прямо в глаза, и он всерьез подумывал о том, чтобы выпить селитры: гастрит пугал меньше. Я отговаривал. С моим будущим все было в порядке, и Славка честно и прямо мне завидовал…
– Федор, выйдем, – сказал Зеленый, – есть разговор.
Накинув пальто, я поплелся за ним во двор. Все его разговоры давно были известны: очередные козни, людская неблагодарность, пора все бросать к чертовой матери.
– Я устал, – гундел Зеленый, расхаживая передо мной по снегу в плаще, зеленых штанах, кроссовках и с цыгаркой в руке, – я уже не знаю, что делать.
– Да плюньте вы, Зенон Владленович, на всё, – озвучил я свою партию. – От всего этого только гипертония, гастрит и сахарный диабет, толку ведь все равно никакого.
– Нет, ну так прокатить меня с аспирантом! Третий год обещают. Прихожу, смотрю прямо в глаза: это же ваши были слова! Ну, и что?.. В общем, Федор, хватит. Я здесь половину своего здоровья оставил, не хватало еще, чтобы и ты тоже. Я тебя в этот гадюшник не пущу. Как ты смотришь на то, чтобы…
Похоже, над моим будущим начинало капать. Предстояло на общих основаниях ломиться в Университетскую аспирантуру. С экзаменом по специальности человек Зеленого поможет, а остальное зависит уже целиком от меня.
– А в нашу никак? – спросил я. – В нашу аспирантуру?.. И на кафедре остаться тоже?..
Зеленый затянулся поглубже, выдержал паузу.
– Против меня, Федор, здесь чуть ли не заговор зреет. Не хочу, чтобы ты был втянут во все это. Ты меня понимаешь?
Я понимал Зеленого. Понимал Потрошкова. И себя тоже. Понимал. Этот свой холодок под лопаткой от мысли, что пролечу со всеми кафедрами и аспирантурами. Уже почти пролетел. Специальность, на какую следовало ломиться, – один из современных разделов физики, а я синхрофазотрон с ядерным реактором путаю.
Наутро я стоял на том же месте во дворе, но уже с Потрошковым.
– Мне здесь нужны свои люди, – рассматривая голые ветки деревьев, говорил мой будущий тесть, – так что, Федор, подумай. Я понимаю: ты с физикой «на ты», читал твой обзор… Но, может, не стоит принимать скоропалительных решений?
– Если я не поступлю… – прочистив горло, начал я, – тогда…
– Ты поступишь, – перебил он меня на полуслове. – А впрочем, как знаешь… Я не настаиваю. Переходить дорогу будущим нобелевским лауреатам, – он криво усмехнулся, – в мои планы не входит…
– Ты тоже считаешь, – вечером того же дня спросил я у Василисы, – что я должен остаться?
– Смотря где… – пропела она, уже млея у меня в руках… Очнулась: – Я считаю,