Мышка. Августа Волхен
колыхнулись. Тамара Петровна, похожая в своей серой узорной шали на сложившую крылья пухлую сову с глазами-очками, рассказывала про сложение и вычитание, а Катя смотрела на поднимающееся из-за изб оранжевое солнце – оно было похоже на апельсин. Страшно захотелось апельсинов – одноклассница год назад угостила Катю долькой – сочная, сладкая, остро пахнущая неведомыми тропиками мякоть. Мама обещала купить Кате апельсин на новый год, если Катя закончит вторую четверть без троек. Но за последний диктант Катя схлопотала двояк, и в итоге у неё вышла тройка по русскому. Конечно, апельсин мама не купила.
Клеточки и циферки в тетрадке перед глазами поплыли, парта закачалась. Катя быстро-быстро заморгала глазами, чтобы это противное состояние прошло, а потом резко провалилась в темноту. Пахло чуть влажной шерстью, припасённым на полдник куском хлеба и… песочным печеньем. Катя давно не ела песочное печенье, такое рассыпчатое, нежное, сытное. Она ловко вынырнула из штанины шерстяных гамаш, спрыгнула на пол и побежала (почему-то на четвереньках, но так даже удобнее) на аромат сдобы. Пол был прямо под носом – ух какие огромные царапины на коричневой краске! Запахло пирожками – с капустой, и булочками – с маком. Но запах песочного теста звал Катю отчётливей всего. Кажется, печенье было у Маши в портфеле. Катя задрала голову, втягивая носом запах. Но как забраться в портфель? Он висит на спинке стула – страсть как далеко. Ножки стула железные – не зацепишься. И тут Катю осенило – можно ведь забраться по Машиной ноге! Катя прыгнула на правый ботинок Маши, чёрный, кожаный, и полезла по белой шерсти колготок вверх. Только Катя успела подумать, как удобно цепляться коготками за колготки, и забралась на подол чёрного школьного платья, как подол резко подлетел вверх, раздался оглушительный визг, и огромная ручища снесла Катю на пол. Катя отпрыгнула и побежала прятаться – лишь бы найти куда. И в этот миг пол резко уплыл вверх, ладони и ступни ощутили холодную и неровную поверхность крашенных половиц, стало холодно, а в классе послышался хохот – это смеялись одноклассники и одноклассницы. Они хохотали и показывали на Катю пальцами. И тут Катя увидела, что она стоит у доски на четвереньках, опершись ладонями и ступнями в пол, совершенно голая! Ни платья, ни гамаш, ни обуви, ни трусиков с майкой, ни даже бантов… Катя сжалась в комок – села на корточки, обхватила себя руками, уткнулась в голые коленки и заплакала. Ей было так стыдно и страшно, что хотелось умереть прямо тут, на месте. Вдруг раздался резкий голос Тамары Петровны, и что-то мягкое опустилось на плечи Кати. Шаль.
Потом Катя, тихонько всхлипывая, под строгим взглядом Тамары Петровны одевалась в девчачьем туалете в свою одежду, которая почему-то осталась на стуле, пока Катя бегала за запахом печенья.
– Екатерина, твоё поведение недостойно советской девочки, – внушительно повторила Тамара Петровна. – Если хочешь привлечь внимание, учись без троек.
Катя хотела сказать, что она не специально, что она вообще не поняла, что произошло и почему. Слёзы душили её, во всём теле была страшная слабость как после долгого кросса на физкультуре, и Катя могла