Уттаракханд. Анастасия Олеговна Максимова
входе надо разуться. Когда холод проникает внутрь через стопы, понимаешь, что всё это здесь, на высокой горе, происходит искренне. Людям было тяжело создавать здесь красоту, но они создавали, потому что так им что-то внутри велело.
Архитектура проста. Камень стар. Краски так ярки, точно в них подмешали солнце.
Я иду по воде из розовых листьев, которой омывают статую лежащей коровы. Внутри храма, такое же древнее, как он сам, растёт дерево. На корни надо повязать ниточку. Я не знаю, зачем это нужно; я вообще не люблю обряды… Но почему-то вяжу ниточку.
16.01
Белая дымка рождает утро, город, мир. Нежно-зелёная, облитая светом, стремительно уносит время и надувные лодки река.
В свежем воздухе шастает весна. Шестнадцатое января.
Собаки проносятся по улицам; продавцы овощей толкают тележки с гигантскими морковками, ежеподобными огурцами и ещё бог весть с чем. Коровы бродят по своим загадочным коровьим делишкам.
Вещи собраны.
.
Запоздало представлю нас, путешественников.
Нас пятеро.
Двое – это люди, я и мой папа.
Третья – моя тряпичная мышь по имени Тиу. Достояние дней минувших – во-первых, потому что игрушка детства, во-вторых, потому что из ИКЕА. Талисман.
Четвёртый – Энфилд, наш верный друг и немного конь.
А пятый – безымянный, но не менее важный, имеющий для нас ценность выше, чем меч для рыцаря. Фотоаппарат.
Я в Индии впервые, папа – в четвёртый раз. Он везёт меня по местам, которые когда-то его озарили и чуть-чуть перевернули мир. Я уже чувствую, как переворачивается мой. Зачем мы едем? Что мы хотим понять? Думаю, мы поймём, что мы хотим понять, уже по пути. Или поймём, что главное в пути – это путь, а всё остальное и так понятно. И что путь нужен, чтоб идти, а не чтобы дойти.
.
Волчком верчусь между папой и вещевыми сумками: фотографирую. Дома и бельё, развешенное на крышах. Скутера, груженые ворохом пледов, или хворостом, или стопкой пластиковых стульев. На одном вот везут дверь. Магазинчики-кафе с дымящими чанами. Ослики, коровы, играющие у дороги мартышки. Люди, пойманные среди повседневности.
Мне тоскливо. Я вижу грязь, об уборке которой некому позаботиться. Дома, которые некому подлатать и в которых некому прибраться. Из машин плюют прямо на дорогу. Мусор в лесу и на обочине; иногда его пытаются есть звери. Это не просто безразличие. Это бедность. Уже девятнадцать лет живу на свете, а ощутила это слово только теперь.
Мы проезжаем мимо загаженной реки. От реки осталась одна тамличка с названием, обросшая мусорными пакетами.
.
Тоска отпускает, когда приходит лес.
Солнце сквозь листья пляшет, как по морскому дну. Стволы тянутся. Ветки – кружевом. Тут прячутся незнакомые странные существа, не то звери, не то демоны. Предупреждающие знаки говорят о слонах и тиграх, а на обочину то и дело выходят мартышки.
Хочу услышать, как дышит этот зелёный мир. Хочу попасть в такт.
.
А потом приходят горы. Я их замечаю, только когда полмира глотает сияющая гуща тумана. За ним огромное пространство воздуха. Мы, чудится,