Горький вкус карри под тенью Тадж-Махала: год как жизнь. Наташа Дол
умер? И теперь жду нового перерождения? Именно тогда я и жил. Тогда я впервые открыл глаза и начал познавать окружающий мир. Удивительное было время. Чудеса просто валялись под ногами. Но нагибаться не хотелось. Думали, продлиться вечно. Зачем гнуть спину…
Теперь, когда я вспоминаю свою жизнь от рождения, я вспоминаю только этот год…Мы идем с сумками по аэропорту Индиры Ганди наружу в Индию. Это первые мои шаги.
Только сейчас неслышные крики с Карибов по интернету дают мне веру, что это еще не конец моей красивой полноценной жизни.
Внутри здание аэропорта показалось мне обшарпанным, каким-то странным. Мы, иностранные студенты из России, обменяли немного долларов (Юля в туалете украдкой извлекла из чулков свои драгоценные две тысячи, хотя поменяла лишь пятисотку, мы с сестрой только двести зеленых, но когда нам взамен сунули девять тысяч – целую охапку желтых местных пятисоток, мы восторгнулись: вот так богачи!), потом пошли выуживать багаж. Выжидали долго. Переминались с ноги на ногу.
– А вдруг мой багаж пропадет? – пищала жалобно Юля, – такое иногда бывает.
Мы двое совсем об этом не беспокоились: ну что там такого ценного? Российские тряпки недоношенные и пара обуви? Если возьмут, значит им нужней. И наши сумки выплыли первыми. Юлин же в самом хвосте, заставив ее немало перемучиться за этот срок.
Но еще больше богажа всех нас волновала одна мысль: а что, если нас никто не встретит и нам придется самостоятельно!(слово-то какое страшное) добираться из аэропорта. Сначала до дешевого отельчика где-то у Нью-Дели стэйшан, как нам перед отлетом порекомендовала одна знакомая женщина – частая туристка в Индии, а потом утром ехать в Агру и там спрашивать дорогу до Центрального института хинди.
От одной этой мысли нас бросало то в жар, то в холод. Никто из нас троих не умел быть самостоятельным в Индии, никто из нас троих толком не знал языка, никто из нас троих не обладал достаточной смелостью и мужеством противостоять страхам перед новым диким миром.
Встречающая сторона. Все сплош индийцы. Мы медленно проходим по подиуму, волоча свои битком набитые сумки и чемоданы, с учащенным тюканьем в висках и пересохшим горлом. Некоторые держали плакаты. Некоторые махали кому-то руками. Мы присматривались, ожидая увидеть свои имена.
– Смотрите! – воскликнул я: – Написано «Кендрия хинди санстхан. Агра», по-английски.
И втроем двинулись к высокому мужику с залысиной, на вид лет сорок с лишком. Без лишних слов он повернул к выходу, давая понять, что надо следовать за ним. Я еще переспросил для уверенности на хинди, за нами ли он. Он молча кивнул. И мы, боясь отстать, поспешили следом. Ни здрасте, ни как долетели. Мрачный типчик.
И тут, выйдя на улицу, мы очумели. Хотя сестра, скорее всего не очень: была же уже два раза. Давящая духота ударила в лицо. Сколько же тут градусов ночью? Сорок? Пятьдесят? Грязный нищий подросток спал прямо на земле. Я видел в Москве тоже самое, но здесь это поразило в десять раз больше.
Чуть поодаль мы увидели