Не забудь меня похоронить. Мария Кейль
взгляд от тарелки с овощным рагу. – Нет у меня проблем с историей.
Мне стоило сказать, что проблемы у меня только с альтернативно одаренной училкой, которая читала всякую фигню. То ли было у нее монголо-татарское иго, то ли не было. Но она должна уйти в декрет, и вести нас снова будет Пал Славич; я в том году сдавал ему реферат по истории Ильинского монастыря и точно знал, что он нормальный мужик. Я бы объяснил, но где-то этажом выше мелькнула тень, и произносить лишние слова стало страшно.
Я заканчивал седьмой класс, а папа уже подыскивал варианты, чтобы я мог помогать ему после школы. В моих планах была только семинария. Папа хмурился, но молчал. Мне нравилась музыка, легко давались точные науки, да и вообще у меня все было отлично, кроме конфликтов с учителями и школьным психологом. Поэтому папа щурился и на тему семинарии меня всерьез не воспринимал. Ну да, я ведь еще и рок на гитаре играл, и наушники не снимал. Папа считал, что я хотел быть похожим на «этих жутких музыкантов с крестами на груди». Или на актера из сериала про врачей, который, оказывается, тоже имел духовный сан. Отец Игорь тоже не спешил меня поддерживать:
«Может, подумаешь, Кирилл? Лучше сначала мирское образование получить. И пожить немного. Ты должен точно понимать, ради чего ты идешь и что теряешь».
Мне сложно было объяснить даже отцу Игорю, что я не хотел идти в семинарию, просто вариантов других не видел. Наоборот, казалось, что после семинарии смогу жить нормально. Что, может, хоть там меня научат справляться с моим даром. Какой юрфак? Какие речи в защиту кого-то? Да ё-моё, я даже петь мог только в церкви или в воскресной школе! А мне ведь нравилось, я пытался с ребятами играть в группе. Но… еще со школы помню, как спел «Спи, моя радость, усни», а какая-то тень исполнила мои слова и полкласса заснули. Вместе с учительницей. А я испуганно выскочил из кабинета и чуть не сшиб старшеклассника с плеером. Он меня не слышал, зато я успел услышать выплескивающийся из наушников хард-рок. Именно поэтому спустя три месяца на ДР потребовал себе плеер.
С тех пор подпевал только мысленно, хотя гитару папа мне подарил в восемь лет.
Под этот Новый год мы с Ванькой хотели замутить группу. Я сразу сказал, что буду только играть, а не петь. Не помню как, но он уговорил меня на бэк- вокал. Хотя нет, это я сам в очередной раз убедил себя «попробовать». В итоге закашлялся, когда спел «я пытаюсь разучиться дышать», а Ванька вырубился на строчке «ты спишь и не знаешь». Хорошо, что он забыл это происшествие.
Так я забросил идею петь в группе и старался хорошо учиться. И не сходить с ума. «Жить обычной жизнью», как говорил отец Игорь. Только непросто было.
Голоса демонов заглушала или молитва, или тяжелый рок. Молитва или Честер Беннингтон. «Богородица Дево радуйся» или In this Moment. Muse или «Отче Наш». Я не мог без наушников, спасибо тому неизвестному парню, что меня не заметил из- за музыки. Лучше Skillet в голове, чем демоны. Потому и выбрал в пятом классе французский вместо английского, чтобы продолжать подпевать Честеру, не понимая всерьез, о чем песня. Буду понимать – вложу силу ненароком. Можно было начать слушать немцев, к примеру. Или исландцев. Но я просто влюбился в Meteora и