Украсть по-африкански. Юлия Булатова
Я тебе буду век обязан, – шептал Паштет, выглядывая из-под крышки пластмассового, зелёного мусорного бака.
– Крузак там? – зевая спросила Сеня.
– Нет, Мамба, уехал, он крутился по двору, потом выехал в сторону МКАДа. Ты уже спасаешь меня? Я не хочу умирать! Я слишком много не успел и у меня ещё много планов на жизнь. Мамба, королева! Львица и тигрица, р-р-р, – шептал Расписной, развалившись на мусорных пакетах и уставившись в крышку бака.
– От тебя наверно пахнет помоями, – Сеня поморщилась, представив ароматы, которые её ожидают как только Расписной сядет в автомобиль.
Девушка неслась по левой полосе МКАДа, поглядывая на бортовой экран, внимательно следила за дорогой, чтобы не пропустить съезд. Крутиться ночью по МКАДу, в поисках разворота ей вовсе не хотелось. Паштет понюхал себя подмышками и томным шёпотом произнес:
– Мамба, от меня пахнет настоящим мужчиной. Так заявлено в рекламе моего нового дезодоранта, купил его пару недель назад, аромат держится весь день и подмыхи не мокнут.
Через десять минут, эскалайд остановился у зелёного бака и опустив окно, она постучала пару раз по крышке, не скрывая брезгливости, что ей приходится к ней прикасаться. Через пару секунд оттуда появилась голова Расписного.
– Наконец-то Мамба, что так долго? Я думал, мне придётся спать в этом баке. Спасибо тебе, моя королева! Всесильная владыка! Звезда! – произнёс он выбираясь из своего укрытия.
Всю дорогу Расписной пел песни и подтанцовывал сидя на переднем пассажирском.
– Зайдешь ко мне в гости? – спросил он, когда Сеня остановилась у подъезда на Баррикадной.
– Нет, домой поеду, спать хочу.
– Почему нет? Бабка чак-чак сделала и эчпочмаки настряпала, вкуснятина. Мамба идём, поешь и поедешь домой, – настаивал Расписной, наматывая свою бянь-фа в пучок и выходя из авто.
– Время почти три утра какие эчпочмаки? Нет, я спать поеду.
– Ладно, с Николя заходите ко мне в гости, устроим домашнюю ве-че-ри-ноч-ку, – последнее слово он произнёс по слогам и сделал круговое движение тазом в такт произносимому слову, держась рукой за дверь эскалейда. От этих махинаций коса разлетелась и вновь свисала ниже пояса. Паштет захлопнул дверь и помахав Есении рукой, направился к подъезду панельной девятиэтажки…
– Извините, – произнесла Шурочка, прокашлялась в руку и продолжила отбивать товары, которые покупательница складывала в только что выданный ей пакет.
– Что извините, накидали мне продуктов, я три раза попросила пакет, – возмущалась покупательница.
– Женщина, я сказала извините!
Но покупательница продолжала спор, Шура не отступала и повторяла словно заведённая одно и то же:
– Я сказала извините! Я сказала извините, женщина! Я извинилась! – уже на повышенных тонах произнесла Шура, возмущённо уставившись на покупательницу, замерев в руке с не отбитой банкой кукурузы. Когда возмущённая клиентка наконец-то замолчала, осознав, что продолжать спор не стоит, только тогда Шурочка вновь прочистив