За семью печатями. Голос женского поколения. Мария Альма
граждане возвращались домой после рабочего дня: кто-то читал книгу, кто-то смотрел в окно, кто-то болтал или ехал молча. Я наблюдала за людьми, пока у меня внезапно не подкосились ноги. Мгновенное ощущение, что сил нет, сейчас упаду. Я схватилась за поручень и начала глубоко дышать. Страх накрывал меня волнами – я слышала такое бывает при инсульте. Повиснув на спасательной перекладине, я пыталась вспомнить, какие еще признаки инсульта знала. В голове было пусто, учащенное сердцебиение мешало думать, духота вагона превращала мое тело в консистенцию слизи, неприятно болтающуюся и мозолившую глаза людям. Мне хотелось сесть, потому что ноги держали уже совсем с трудом, но я стеснялась попросить кого-то уступить место. Через пятнадцать минут поток толпы вынес меня на нужной остановке, и я сразу опустилась на бордюр.
Я чувствовала, не поднимая головы, осуждающие взгляды прохожих, и надеялась, что никто не подойдет с вопросами. Скоро я услышала цоканье языком: неприятное, оценивающее, будто я стояла посреди площади абсолютно нагая, выкрикивая неприличные манифесты. Кто-то сказал:
– Ну надо же, еще даже семи нет. Гражданочка, где ж вы так набрались?
Я подняла глаза. Передо мной стояла женщина лет сорока, с седеющими волосами. Она не сказала это по пути, она остановилась. Может, ею управляла привычная осуждающая манера или невероятное любопытство, а может, даже сочувствие, тем не менее она стояла надо мной и протягивала руку. Я сказала лишь, что не пьяная.
В ее глазах мелькнул испуг, но она все так же настойчиво протягивала руку. Я приняла ее помощь и поднялась. К тому моменту внезапный приступ отхлынул, я почувствовала себя гораздо лучше, стыдясь своей слабости и того, что думали обо мне окружающие, стыдясь, что сидела на бордюре, как самый невоспитанный гражданин. Мое бледное лицо наверняка покрылось румянцем. Я быстро зашагала в сторону дома.
С охами и ахами меня встретила свекровь. Пока она махала передо мной газетой, периодически попадая по щекам, золовка принесла воду. Я не стала пить, а вылила ее на свою голову. Струйки побежали по лицу, я заплакала вместе с ними и сказала:
– Не понимаю, что происходит, мне плохо, очень плохо весь день.
Пахло свежей краской, потому что я сидела на новенькой лавке, которую в прошлые выходные сколотил муж. Свекровь смотрела потерянным взглядом, больше не размахивая газетой. Какое-то время мы будто играли в молчанку, вытаращив глаза друг на друга. Свекровь силилась телепатически передать мне какое-то послание, но я его не понимала, ощущая себя бестолковой. Наконец она не выдержала и выпалила:
– Маруся, а регулы-то когда были в последний раз?
Глава 21
Регулы – это месячные. Это то, чего мы так стыдились в школе. И это то, что символизирует взрослую девушку. Но женщину символизирует их внезапное отсутствие.
Мои регулы давно пропали куда-то, словно слились с неведомыми потоками времени, и недели тянулись без них, оставляя за собой лишь смутное