Двадцать шесть стихов. Стихи, стишки и сонеты. Р. В. Киндирись
в интеллектуальной издательской системе Ridero
ПРЕДИСЛОВИЕ
Стихи не рождаются на пустом месте, их рождает сильное душевное переживание – радость или трагедия. Всё зависит от конкретного человека, его жизненного опыта и ситуации, в которую он попал. Главное, чтобы это сильное душевное переживание или вызов, не превысило наших возможностей, иначе можно оказаться в положении эскимосской цивилизации, по А. Тойнби, когда будет не до стихов, а будет одна забота – просто выжить.
Всё это справедливо, по крайней мере в отношении меня. Я никогда не писал своих стихов, уж не знаю плохие они или хорошие, целенаправленно садясь за стол, с мыслью, что – нибудь написать. Они рождаются сами собой, по крайней мере частично, одно – два четверостишия и сама идея того, о чём будет стих, дальше, понятное дело, приходится «добивать». Иногда это не удаётся. Даже очень часто. За каждым из них, что – то стоит, по этому, наверное, я многое отдал бы за то, чтобы этих стихов не было вовсе. Так было бы проще жить.
Я не однократно пытался напечатать стихи в журналах – «Новый мир», «Знамя», «Берега», но всё безрезультатно. Открываешь эти журналы, и боже мой, какие же там стихи! Стихи без рифмы и смысла! Сплошное засилье верлибра, а вернее всего, того, что пытаются выдать за верлибр. Стихи в которых нет ни то что смысла, в них нет содержания! Вот имерессионисты могли писать и как импрессионисты и как Рафаэль. А те кто пишут верлибром, могут писать, как Рютбеф, графиня де Диа, Фирдауси, Есенин? Хоть одним бы глазком в этом убедиться.
У стихов должна быть рифма! У стихов должен быть смысл и содержание! Стихи – это та же речь, а речь не может быть бессвязной. Если стихи без рифмы – это проза, и печатать их следует в разделе прозы. Если стихи без смысла и содержания – это бред, сами знаете кого, и вряд ли его следует печатать в литературном журнале.
«Я написала это стихотворение в Лондоне, в гостинице», – читал я как – то высказывание одной победительницы одного литературного конкурса. Молодчина! Наверное по этому ты и заняла призовое место, потому что в Лондоне, в гостинице, нельзя написать плохих стихов. А я пишу свои стихи по дороге на работу, в семь утра, проходя мимо мусорных баков, и наверное именно поэтому, журналы «Новое знамя» и «Берега мира», меня не напечатают никогда. Да и надо ли мне это на старости лет?
Я наверно заплачу,
И наверно спою,
И поймаю удачу —
Не чужую – свою.
Рассмеюсь перед всеми —
Им меня не сломить,
Тонет рот мой в улыбке,
А хочу я реветь.
Месяц, как кот, прищуренным глазом,
Смотрит на нас, как на мышей,
Кто бы сказал мне, что ни разу,
Не увидать тебя теперь.
Я бы ему ни за что не поверил,
Да и ещё бы наддал за враньё.
Ну, а теперь я, верю, верю…
Ты от меня далеко, далеко…
Подари мне лунный день,
Подари мне солнце ночью,
Подари мне поцелуй,
И ещё, что только хочешь.
Это всё тебе скажу я,
Если смелости найдусь,
Подойду, возьму за руку,
И не в жизнь не отступлюсь.
Я люблю твоё лицо —
Буквы в имени твоём.
Я люблю тебя за то —
Что прекрасна день за днём.
Так позволь же мне писа’ть —
Гимны петь твоей красе,
В блеске сумеречных глаз
Утопать невдалеке.
И позволь лишь говорить,
Каждый день и каждый час —
Невозможно не любить
Увидав тебя лишь раз.
Да, позволь ещё шептать,
Чтобы знали ты и я:
«С этих пор я только твой,
Но не знаю – ты моя?»
Один и руны.
(фрагмент)
Когда – то, бог Один, желая познать тайну рун, с помощью которых можно предсказывать будущее, принёс себя в жертву, самому себе. Копьём, за шею, он приколол себя к дереву, и так провисел девять дней и ночей…
Стремясь всё постигнуть и руны узнать,
Бог Один на жертву пошёл.
Себя самого пригвозди’л он копьём,
На древе, каком – то большом.
Себя самого, себе самому,
Нещадно он в жертву принёс.
Ах, сколько он мук… Ах, сколько он слёз…
За девять