Есть что вспомнить. Записки следователя прокуратуры. Юрий Васильевич Щадин
был задержан и отрицать совершенного не стал. Мною ему было предложено написать явку с повинной с детальным описанием места, куда было выброшено орудие преступления. Допрашивать и проводить проверку показаний на месте я не стал. При осмотре участка улицы Коммунистической в описанном им месте было обнаружено и бревно, возле которого погибший был сбит с ног, и заброшенный в канаву булыжник с налипшими в крови волосами жертвы, что подтвердило заключение экспертизы. И конвой не потребовался для вывоза подозреваемого, и адвоката вызывать необходимости не возникло (при написании явки с повинной его присутствие не обязательно). А доказательство его виновности было получено безупречное. Ему поверила даже его мать, полагавшая, что её сын не мог совершить убийство, а признание из её мальчика просто выбили. В обвинительном заключении было обоснованно указано на раскаяние обвиняемого и его активное содействие следствию. От своего признания он в суде не отказывался.
Явка с повинной и активное содействие раскрытию преступления
«Признание обвиняемого – царица доказательств». Этот древний постулат, изложенный в получившей Сталинскую премию монографии «Теория судебных доказательств в советском праве» прокурора РСФСР и СССР (1931—1939) А. Я. Вышинского, десятилетиями был руководством в практике следственных и судебных органов.
Но ещё тридцать лет назад явки с повинной были экзотикой. Ведь это большая редкость, когда преступник сам приходит с признанием. Явки, написанные после задержания и общения с оперативниками, во внимание не принимались, а их авторам разъяснялось, что писать их нужно было до задержания. Сообщение уже известных и послуживших основанием для задержания обстоятельств не влекло смягчения наказания. Сама же явка с повинной, а также признательные показания не имели какого-либо приоритета. Безусловно, на это повлияла вторая волна реабилитации репрессированных в 30—50 годах. Сотрудники следственного управления прокуратуры области рассматривали сотни дел, где «явки с повинной» и «чистосердечные признания» были ни чем иным, как самооговором. Поэтому ссылки следователя «на признание» бесцеремонно прерывались: «От показаний в суде откажется – доказательства где?».
Сейчас прокуроры занимают другую позицию: пусть отказывается – огласим его показания на допросах и повторенных им на очной ставке. Они уверены – суд поддержит. И суд полностью соглашается с обвинением, и кладет в основу приговора «признательные» показания на следствии, не обращая внимания на их «не существенные противоречия» с материалами дела. Сейчас суды стали трафаретно признавать такой отказ – полный или частичный, влекущий изменение квалификации на более мягкую, либо исключение необоснованного вмененного квалифицирующего признака, «стремлением уйти от уголовной ответственности».
Следователей