Чудь. Алексей Анатольевич Рожков
у узкоглазых разживёшься от вольного, куда-то надо всё заныкать.
– А что такое бебехи? – с удивлением спросил Санёк, в молодёжном сленге такого слова он ещё не слышал.
– Эх молодо, зелено… Вещи такие специальные, можно сказать волшебные… Хабар, кабанчик, да как их только не называют, а суть всегда одна и та же. Да скоро сам всё поймёшь…
Они вышли из частного сектора к одинокой остановке.
– Вот, – продолжал делиться секретами Толян, – нам нужен автобус номер 6. Шестёрка. Запомнил? Он идёт от самой Васьки через пост, через вьетнамцев и на Пряжку.
Интересный пункт назначения… Ведь Пряжка – это район, в котором расположен местный дурдом. Потом на долгие месяцы этот самый автобус номер шесть, который ехал по окраине, через острова, посёлки, дачи и поля, по пригородам мимо городского кладбища, стал для Шурика родным. Старый ПАЗик, того и гляди стремящийся развалиться, с обмотанной изолентой ручкой, которой открывалась передняя дверь, двигателем, торчащим прямо в салоне, дутой полукруглой формы, и дерматиновыми коричневыми сидениями, изо дня в день уверенно шёл по маршруту, как пони по кругу. В нём, диссонируя с пожилыми дачниками и пенсионерами с корзинками, с завидной периодичностью встречались подозрительные личности типа Толяна. Они все как один носили куртки, одетые на майки-алкоголички, кепки с длинными козырьками, трико с оттянутыми коленками и нервничали на каждой остановке при заходе нового пассажира.
Глава 2
Мёртвое село
Как известно, летом в салоне ПАЗика всегда ужасно душно и жарко, а зимой безумно холодно. Лобовое стекло такого автобуса обязательно по традиции должно быть обрамлено старыми CD-дисками, которые по поверью должны были уберегать от ГАИ-шных радаров, и красными вымпелами с золотыми кисточками и портретами Ленина, напоминающими о временах комсомольской молодости и победах в соцсоревновании. Не являлась исключением из общего правила и легендарная «шестёрка» до Мёртвого села.
Автобус №6, выпуская клубы вонючего сине-серого дыма, подъехал к разбитому загаженному подобию остановки на краю Шестого тупика, пахнул в лицо бензином и маслом, скрипнули тормоза, и водитель открыл дверь. Санёк с Толяном поднялись по ступенькам и сели на мягкие, удобные сиденья, автобус закрыл двери и тронулся. Они отправились в путь среди бабок, дедов с удочками и котомками, тётенек с детьми и прочего пригородного люда. Толян был здесь, как рыба в воде. Он балагурил с тётками, делал козу детишкам и вообще чувствовал себя уверенно и непринуждённо. Шурик же, честно говоря, сидел, как на иголках в преддверии неизвестности. За билеты они, разумеется, не платили, во-первых, у Санька все деньги были считанными до копейки, во-вторых его проезд, как школьника, вообще не подлежал оплате, а Толяну было попросту по фигу.
Пока они ехали, чтобы чем-то занять время и отвлечься от нервного напряжения, Сашка спросил Толяна:
– Толян, слушай, а почему вьетнамцы? Откуда они здесь, у нас в Питере, вообще взялись? Это ж не финны, не