Бешеный куш. Анатолий Ромов
align="center">
Глава 14
Проехав от Арбата, где она жила, к Остоженке, Полина остановила «тойоту» в одном из тихих переулков, у кафе «Пойма». Это кафе было ее любимым местом, здесь вкусно кормили, всегда было тихо, и, главное, она знала, что не встретит здесь никого из своих знакомых.
В кафе сидели всего две пары, и, к счастью, ее любимый столик в углу, с видом на Москву-реку, был свободен. Сев спиной к залу, так, чтобы ее никто не видел, она заказала подошедшей официантке кофе, яйцо всмятку и яблочный пай и стала смотреть на реку.
Она любила смотреть на Москву-реку. Она выросла далеко от Москвы, но Москва ей нравилась. И особенно ей нравилась Москва-река. Эта река, такая же небольшая, как ее родная Сухона, ничем особенным не поражала. Но ей нравилось в этой реке все – каменные набережные, возникающие то тут, то там белые храмы и луковки церквей, проплывающие мимо баржи и речные трамваи, качающиеся на мелкой волне утки, изредка пролетающие чайки.
Впервые за долгое время она провела эту ночь одна в собственной квартире и, проснувшись, решила одна позавтракать в кафе. Накануне Луи предупредил, что будет весь день занят, – что ж, она посвятит этот день себе. Посвятит, хоть и будет по нему скучать.
Покончив с яйцом всмятку и паем, налила в чашку кофе. И услышала шорох. Краем глаза заметила: к ней за стол без всякого разрешения садится какой-то парень.
Как вести себя с нахалами, она отлично знала. Повернула голову, чтобы осадить наглеца, и увидела: это Чика.
Меньше всего она ожидала увидеть здесь Чику.
Со времени, когда она, оказавшись в Москве, сразу же попала в его лапы, став путаной в «Балчуге», прошло уже несколько месяцев. Теперь она другая, многое поняла. Все то страшное, вся грязь и мерзость, связанные для нее с Чикой, постепенно забываются. Чика вычеркнут из ее жизни. И вот – он возник снова.
Чика, как всегда, одетый с парикмахерским лоском, надушенный своими любимыми «Труссарди», усевшись, улыбнулся ей своей отвратительной сутенерской улыбочкой, о которой она уже успела забыть.
Вдруг она почувствовала, что задыхается от ярости.
Понаблюдав за ней, Чика сказал вкрадчивым голосом:
– Привет, зайчик. Как жизнь?
Растерянность длилась лишь несколько секунд. Тут же она сказала себе: возьми себя в руки. Будь спокойна и холодна. С такими подлецами, как Чика, иначе нельзя.
Сделала каменное лицо, процедила:
– Чика, я что-то не вижу здесь зайчика. Кто зайчик? Уж не ты ли?
– О-о, радость моя… – Чика вынул и раскрыл портсигар, взял сигарету. – Вот как ты заговорила. Стала важной дамой, да?
Отхлебнув кофе, сказала спокойно:
– Чика, ты кто мне? Опекун? Родной отец? Какое тебе дело, кем я стала?
– О’кей… – Щелкнув зажигалкой, Чика прикурил. Затянулся. – Ладно, цыпленок, точить с тобой лясы у меня нет времени. Ты ведь сейчас свободна, да?
– Свободна в каком смысле?
– В том… – Чика усмехнулся. – В том, что можешь спать, с кем хочешь?
На секунду закрыв глаза, она постаралась подавить приступ ярости. Посмотрела на него, холодно улыбнулась:
– Представь