Манхэттен. Джон Дос Пассос
и, может быть, от ловкости адвоката. Я думаю, десять тысяч долларов – подходящая сумма.
– А вы сейчас не берете денег?
– Гонорар адвоката редко уплачивается до того, как дело доведено до успешного конца.
– А вы настоящий адвокат? Правда? Вы выглядите слишком молодым.
Серые глаза метнули на него взгляд. Оба рассмеялись. Он почувствовал, как теплая, неизъяснимая волна пробежала по его телу.
– Я адвокат, моя специальность – несчастные случаи. Не далее как в прошлый вторник я взыскал шесть тысяч долларов в пользу одного клиента, который попал под почтовый фургон. В настоящее время, как вам, вероятно, известно, поднята усиленная кампания за упорядочение уличного движения на Одиннадцатой авеню. Момент, как мне кажется, чрезвычайно подходящий.
– Скажите, вы всегда так говорите? Или только в деловом разговоре?
Он откинул голову и рассмеялся.
– Бедный, старый Гэс, я всегда говорила, что ему везет!
Плач ребенка раздался из-за перегородки.
– Что это такое?
– Это ребенок. Малютка все время только пищит.
– Так у вас есть дети, миссис Мак-Нийл? – Это открытие несколько охладило его.
– Только один. А что?
– Ваш муж лежит в больнице скорой помощи?
– Да, и я думаю, что вам позволят повидаться с ним, если вы по делу. Он ужасно стонет.
– Если бы я мог достать несколько свидетелей…
– Майк Дойни, полисмен, все видел. Он приятель Гэса.
– Ей-богу, это верное дело! Мы им покажем. Я пойду прямо в больницу.
Новый взрыв плача раздался из соседней комнаты.
– Ах ты, дрянь, – прошептала она, скривив лицо. – Деньги нам очень пригодились бы, мистер Болдуин.
– Ну, мне пора. – Он взял шляпу. – Я, конечно, сделаю все возможное. Можно заходить к вам время от времени и докладывать о ходе дела?
– Надеюсь, вы придете.
Когда они прощались, стоя у дверей, он не мог сразу отпустить ее руку. Она покраснела.
– Ну, до свиданья и большое спасибо за то, что вы зашли, – сказала она.
Чувствуя головокружение и спотыкаясь, Болдуин спустился по лестнице. Кровь стучала ему в виски. «Самая красивая девочка, какую я когда-либо видел». На улице шел снег. Снежные хлопья робко ласкали его пылавшие щеки.
Небо над парком[55] было усеяно маленькими облачками, точно лужайка белыми цыплятами.
– Алиса, пойдем по этой тропинке.
– Нет, Эллен, папа приказал мне идти из школы прямо домой.
– Трусиха!
– Эллен, ты ведь знаешь, как воруют детей.
– Я же тебя просила не называть меня Эллен.
– Ну хорошо, Элайн.
На Эллен было новое черное шотландское платьице. Алиса носила очки; ноги у нее были тонкие, как шпильки.
– Трусиха!
– Вот видишь, какие страшные люди сидят на скамейке. Идем, Элайн, красотка, идем домой!
– А я не боюсь. Я умею летать, как Питер Пен в сказке.
– Что же ты не летаешь?
– Сейчас
Имеется в виду Центральный парк, большой парк в Среднем Манхэттене, замечательный своей живописностью и скульптурными сооружениями; считается одной из главных достопримечательностей Нью-Йорка.