Адмирал Империи – 34. Дмитрий Николаевич Коровников
и невмешательство в грядущую междоусобицу, позволившие бы одной из противоборствующих группировок одержать быструю и решительную победу.
Искушенный в придворных интригах Шепотьев, оставшись с адмиралом Джонсом наедине в его каюте, завел разговор о текущем противостоянии на столичной планете между двух лагерей, об опасностях в связи с этим во внутриполитическом положении, о растущеем недовольстве колониального населения и прочем…
В качестве одного из вариантов если не снятия, то смягчения напряженности, и был как бы невзначай упомянут некий «план Самсонова», предусматривающий в кратчайшие взять под контроль столицу и поддержать тем самым истинного наследника престола, а именно юного императора Ивана Константиновича.
Ненавязчиво, между делом Шепотьев намекнул собеседнику, что успех или провал этой решительной комбинации будет всецело зависеть от того, как поведет себя в решающий момент союзная эскадра под командованием адмирала Джонса. Если тот согласится хотя бы временно придержать своих ребят и не ввязываться в сражение на чьей-либо стороне, у Самсонова появится реальный шанс одержать быструю и убедительную викторию. Которая уже сама по себе станет весомым аргументом для признания легитимности нового правителя.
А вот в случае, если американец и его контингенты выступят на стороне Шувалова, ситуация в Империи рискует надолго зайти в тупик. Ведь тогда неизбежно возникнет патовое равновесие, чреватое затяжной и кровопролитной гражданской войной со всеми вытекающими из этого губительными последствиями. Экономический коллапс, гуманитарная катастрофа, хаос и разруха, миллионы беженцев, расползающиеся по окрестным звездным системам – вот лишь малая толика тех ужасов, которые обрушатся на мирных граждан.
Поэтому важно было не допустить такого печального исхода, пока не стало слишком поздно. И тут как раз самое время для тех о кого это зависит проявить подлинную дальновидность и государственную мудрость. Отринув сиюминутные амбиции и обиды, отодвинув на второй план соображения престижа, объединить усилия ради общего блага…
Нужно ли говорить, что, слушая весь этот монолог канцлера, вице-адмирал Джонс отнюдь не выглядел впечатленным? Скорее уж на лице американца застыло выражение глубочайшего скепсиса, граничащего с неприкрытым отвращением. Во-первых, как человек действия, привыкший мыслить и изъясняться просто и прямо, он органически не выносил всей этой велеречивости и двусмысленности, столь характерной для придворных политиканов. Уж лучше откровенная и честная грубость солдафона, чем льстивое словоблудие дипломата. А во-вторых, Илайя был американцем, и его мягко говоря слабо волновали бедствия колонистов российского сектора контроля…
Тем не менее, адмирал был достаточно опытен и умен, чтобы понимать: в подобной ситуации лобовая конфронтация с Шепотьевым и иже с ним – для него последнее дело. Сейчас следовало на время смирить гордыню и хотя бы выслушать собеседника