Иллюзия себя: Что говорит нейронаука о нашем самовосприятии. Грегори Бернс
эмоциональными процессами{9}. Примерно к этому же возрасту образует 90 % своих связей и зрительная система. Лобные доли мозга, отвечающие за сложное мышление, достигают взрослого уровня миелинизации последними, обычно к двадцати с небольшим.
Когда-то детская амнезия считалась всеобъемлющей, то есть предполагалось, что собственных воспоминаний из этого раннего периода у человека не остается вообще, но, как показали работы психолога Робин Фивуш из Университета Эмори, это не совсем так. Фивуш продемонстрировала, что уже в два с половиной года дети помнят события шестимесячной давности{10}. Два года – это, видимо, тот рубеж, до которого воспоминания действительно ни у кого не откладываются в долговременную память{11}. Однако после 2 лет начинает включаться система гиппокампа, и события, вызывающие сильное эмоциональное возбуждение (например, чья-то смерть), могут сохраниться в памяти. К четырехлетнему возрасту эта система уже функционирует практически в полную силу и основной этап детской амнезии подходит к завершению.
Сейчас мы знаем, что детская амнезия заканчивается не в одночасье. Она скорее сходит на нет по мере того, как мозг обретает свою взрослую форму. В критический период нашего развития – примерно с четырехлетнего возраста до начала подросткового – воспоминания несколько оторваны от систем, участвующих в их воспроизведении. И в довершение всего взрослый мозг, извлекающий воспоминания этого периода, физически отличается от того мозга, который их кодировал. Можно сравнить это с просмотром на современном экране c разрешением 4К запись с видеокассеты. Из этого парадокса следует, что детским воспоминаниям, которые не будут время от времени обновляться, возможно, грозит та же участь, что и устаревшим цифровым носителям. (Ну-ка, у кого завалялись дома дискеты? А дисковод найдется?)
Однако есть парадокс еще более существенный – он возникает из-за того, что взрослое нынешнее «я» физически отличается от прошлого детского «я», которое и кодировало изначально эти воспоминания. Отличается настолько, что мы вполне резонно можем усомниться в тождественности этих прошлых «я» (особенно совсем давних) нашему нынешнему «я». И если они действительно совсем не одно и то же, чьи тогда у нас воспоминания? Каким образом при всех этих различиях наши представления о себе могут выткаться в связный нарратив?
В начале 2000-х психолог из новозеландского Университета Отаго Элейн Риз приступила к своему эпохальному исследованию происхождения автобиографических воспоминаний у детей{12}. Участниками проекта стали 50 малышей с матерями – эксперимент начинался, когда ребенку исполнялось 19 месяцев. Затем ученые приходили к участникам домой примерно каждые полгода, пока ребенку не исполнялось 5 лет, документируя изменения в языковых и когнитивных способностях, но основное внимание фокусируя на появляющихся у детей воспоминаниях. Достоверность
Catherine Lebel and Christian Beaulieu, "Longitudinal Development of Human Brain Wiring Continues from Childhood into Adulthood,"
Robyn Fivush and Nina R. Hamond, "Autobiographical Memory Across the Preschool Years: Toward Reconceptualizing Childhood Amnesia," in
JoNell A. Usher and Ulric Neisser, "Childhood Amnesia and the Beginnings of Memory for Four Early Life Events,"
Emily Sutcliffe Cleveland and Elaine Reese, "Children Remember Early Childhood: Long-Term Recall Across the Offset of Childhood Amnesia,"