Дягилев. С Дягилевым. Серж (Сергей) Лифарь
связано. То же самое можно повторить и о живописи и о литературе: в той обстановке, в которой рос Дягилев, хорошо знали и любили живопись и литературу и «слова Тургенева, Толстого, Гоголя в особенности, витали как старые, любимые друзья»; эта обстановка была художественно-дилетантски просвещенная и, вместе с громадным, исключительным, врожденным художественным чутьем, давала мальчику Сереже большой культурный багаж; но, потому ли что в семье Дягилевых не было профессионалов-художников и художественных деятелей, эта культура не была отвлеченно-мозговой, «интеллигентской»: Дягилевы (и Дягилев) любили искусство и занимались искусством, а не вопросами искусства.
Просвещенный дилетантизм этого рода оказал влияние и на будущего Дягилева – если не на Дягилева Русского балета, то на Дягилева «Мира искусства», в котором он писал в 1900 году: «Не думаю, чтобы в настоящее время нашлось много людей, которые стали бы говорить о преимуществе классической формы в искусстве перед натурализмом или наоборот. Современные художественные деятели не ослеплены проведением, coute que coute[7], какой-нибудь „единственно-справедливой“ идеи, как это было какие-нибудь двадцать – двадцать пять лет тому назад. Все направления имеют одинаковое право на существование, так как ценность произведения искусства вовсе не зависит от того, к какому направлению оно принадлежит. Из-за того, что Рембрандт хорош, Фра Беато не стал ни лучше, ни хуже».
В 1882 году, когда Сергею Павловичу исполнилось десять лет, Дягилевы переехали в Пермь. Об условиях переезда семьи Дягилевых рассказывает в своих воспоминаниях, написанных по моей просьбе, П. Г. Корибут-Кубитович:
«Павел Павлович Дягилев дослужился в Кавалергардском полку до чина полковника и уже довольно скоро получил бы, вероятно, кавалерийский полк, но как раз в это время его начали одолевать кредиторы – его долги достигали значительной по тем временам суммы (около двухсот тысяч рублей). Должен был П. П. главным образом ростовщикам, которые брали с него громадные проценты и при переписывании векселей чуть ли не удваивали основную цифру долга. Когда об этом узнал его отец, то, пораженный суммой долга, согласился уплатить его, но при непременном условии, чтобы Павел Павлович оставил блестящий Кавалергардский полк и переселился в Пермь, где семья найдет громадный дом, налаженное хозяйство и дешевую жизнь. Дед, Павел Дмитриевич, несмотря на то, что у него была многочисленная семья, оставался в Перми один с холостым сыном: дочери все были замужем и жили в Петербурге, старший сын жил в Бикбарде, где был мировым судьей, и только два внука воспитывались в пермской гимназии; жена жила в Петербурге около дочерей и только летом приезжала в Бикбарду, куда съезжались и некоторые другие члены семьи с чадами, гувернантками и нянями. С наступлением осени все разъезжались, и дед оставался опять один в громадном доме. Приезд сына с женой,
Во что бы то ни стало (