Племянник чародея. Клайв Льюис
к кольцу, но вдруг спросил:
– А как же мама? Она спросит, где я.
– Чем скорее ты исчезнешь, – бодро ответил дядя, – тем скорее вернёшься.
– А если не вернусь? – спросил Дигори. Дядя Эндрью пожал плечами, подошёл к двери, отпер её, распахнул и сказал:
– Что же, прекрасно. Дело твоё. Иди обедай. Твоя подружка, не моя. Ну, съедят её звери, ну, утонет, ну, умрёт с голоду или просто останется там, если хочешь. Только уж, будь любезен, загляни до чая к миссис Пламмер и объясни, что дочку она не увидит, потому что ты испугался.
– Ах, был бы я взрослым! – сказал Дигори. – Вы бы у меня поплясали!
Потом застегнулся получше, глубоко вздохнул, взял кольцо и подумал – как думал в подобных случаях позже, – что другого выхода нет.
Глава третья
Лес-между-мирами
Дядя Эндрью и его кабинет немедленно исчезли. На минуту все смешалось; затем Дигори ощутил, что внизу, под ним, тьма, а сверху льётся нежный зелёный свет. Сам он ни на чём не стоял, и не сидел, и не лежал; ничто не касалось его, и он подумал: «Наверное, я в воде… Нет, я под водой». Он испугался и тут же головой вперёд вырвался на мягкую траву, окаймлявшую маленький пруд.
Поднявшись на ноги, он не задыхался и не хватал воздух ртом, что странно, если ты только что был под водой. Одежда его была суха. Пруд – небольшой, словно лужа, метра в три – находился в лесной чаще. Деревья стояли почти рядом, и листьев на них было столько, что неба Дигори не видел. Сюда, вниз, падал только зелёный свет, но наверху, должно быть, сверкало солнце, ибо, и пройдя сквозь листву, свет оставался тёплым и радостным. Тишина тут стояла невообразимая – ни птиц, ни насекомых, ни зверьков, ни ветра, – и казалось, что ты слышишь, как растут деревья. Прудов было много – Дигори видел штук десять, не меньше; и деревья словно пили корнями воду. Несмотря на редкостную тишину, было ясно, что лес преисполнен жизни. Рассказывая о нём позднее, Дигори говорил: «Он был свежий, он просто дышал, ну… как пирог со сливами».
Удивительно, что, едва оглядевшись, Дигори забыл, почему он здесь. Во всяком случае, он не думал ни о Полли, ни о дяде, ни даже о маме; он не боялся, не беспокоился, не испытывал любопытства. Если бы его спросили: «Откуда ты взялся?» – он сказал бы, наверное: «Я был здесь всегда». Так он и чувствовал – словно был здесь всегда и не скучал, хотя ничего не случалось. Позже, рассказывая об этом, он говорил: «Там нет никаких событий – деревья растут, и больше ничего».
Дигори долго стоял и смотрел, пока не увидел, что недалеко, на траве, лежит какая-то девочка. Глаза у неё были закрыты, но не совсем, словно бы она просыпалась. Он постоял ещё, глядя на неё; наконец она открыла глаза и стала смотреть на него. Потом проговорила сонным, довольным голосом:
– Кажется, я тебя где-то видела.
– И мне так кажется, – сказал Дигори. – Давно ты здесь?
– Всегда, – ответила девочка. – Ну… не знаю… очень давно.
– И я тоже, – сказал Дигори.
– Нет, нет, – сказала девочка. – Ты только что вылез из прудика.
– Да,