Вечный колокол. Ольга Денисова
ордена, и поляков подозревали. На татар думали меньше всего! Мы едва успели спрятать наших студентов из Казани!
– Я надеюсь, вы спрятали их надежно… – проворчал Млад.
– Да, они в наставничьей слободе, в тереме выпускников. Об этом никто не знает, кроме трех-четырех наставников и деканов их отделений. Не беспокойся за них, лучше подумай о себе. Никто не мог предсказать итога сегодняшнего гадания, никто не ждал такого исхода и таких беспорядков, иначе… иначе это сделали бы не так открыто, понимаешь? Но благодаря тебе к беспорядкам добавился раскол!
– Знаете что? – Млад приподнялся. – Мне все равно, чего хотели добиться бояре и кого они хотели объединить! Я – волхв, я отвечаю за то, что говорю людям, не перед боярами! Так мы дойдем до того, что и волхвы станут изрекать боярскую волю вместо Правды!
– Млад, не горячись, – вздохнул ректор, – ты, конечно, прав. Но иногда польза для государства требует поступиться некоторыми ма́ксимами.
– Да вы что… Слышал бы вас Белояр… – пробормотал Млад. – Это… этого делать нельзя! Боги…
– Млад, родные боги желают Руси добра и процветания. Неужели они не поймут лжи во спасение?
– Вы хотите от меня чего-то определенного?
– Да. Завтра на вече ты подпишешь грамоту и сообщишь новгородцам, что ошибался.
Млад встал. Он хотел сделать это с достоинством, но расплескал вино на рубаху – получилось скорей смешно.
– Я не сделаю этого, даже если меня попросит об этом Белояр. Я не сделаю этого даже… Вы не смеете требовать этого от меня. Никто не смеет.
– Млад, университет зависит от милостей людей с тугой мошной. Мне недвусмысленно дали понять, что их расположения можно лишиться в одночасье. К сожалению, не Белояр дает серебро на обучение студентов.
– Я проживу и без университета. Пока хлебу нужен дождь, я без дела не останусь. А вот проживет ли без меня университет? – Млад стиснул зубы и поставил кубок на стол.
– Нет, ты неправильно нас понял, – ректор поднялся вслед за ним, – мы не угрожаем тебе. Никто не собирается на тебя давить, никто из университета тебя не прогонит. Но пойми и наше положение. Да и свое обдумай хорошенько. Завтра тебя объявят татарским лазутчиком, не только убьют, но смешают с грязью твое имя и имя твоего отца. И университет пострадает ни за что. Если нас лишат денег, многим студентам придется уйти от нас недоучками. От твоего решения зависишь не только ты, пойми это…
Млад скрипнул зубами:
– Мне нечего больше сказать. Я не изменю решения.
– Я понимаю, – декан тоже встал, – это удар: по твоему самолюбию, по твоему доброму имени… Я понимаю. Но из двух зол надо выбирать меньшее. Подумай до завтра. Не торопись, взвесь все «за» и «против». Но хотя бы подумай…
– Дело не в гордости и даже не в добром имени. Мне не о чем думать и не о чем больше говорить, – Млад развернулся, едва не поскользнувшись на натертом до блеска