Мой турецкий кошкин дом. Записки незадачливых натуралистов. Юлия Тимур
своим открытием.
– Как – петух? – удивляюсь я. – Она же не поёт, – вспоминаю я еще одно отличие кур от петухов.
– И яиц не несёт.
– Ну, она не вполне здорова…
– Поэтому и не поёт: попробуй петь с такой закрученной шеей!
Больше всех наше озарение расстроило мужа: яиц, оказывается, мы ждали напрасно!
Окончательно с полом нашей балконной птицы мы пока не определились, но всё же решили подобрать Глаше второе имя: Гриша, так, на всякий случай. Вдруг Глаша и на самом деле Гриша?
Кто же главный?
Странный вопрос! Неужели всем ещё не понятно, что в нашем петушино-цитрусовом раю главные – это петухи!
Вот и наша Глаферия росла, превращаясь из цыплёнка, покрытого ювенальным пушком, вроде бы в прехорошенькую курочку с немного кривой шеей. У всех могут быть свои особенности, если они, разумеется, не угрожают собственной жизни и жизни окружающих. Кривая шея благодаря нашему лечению не мешала ей питаться, но часто заставляла драматически ронять голову промеж лап. Последнее обстоятельство, к сожалению, не позволило Глаферии влиться в бывшую куриную семью, встретившую в штыки возвращение блудной дочери с такой странной особенностью.
Поэтому пришлось ей и дальше жить уединённо, на нашем балконе, среди газет, расстеленных под её ногами. Здесь стоит заметить, что газеты были разложены пассьянсом на полу, разумеется, не для того, чтобы заполнить куриный досуг, а для нашего удобства: таким незамысловатым способом гораздо легче собирать продукты жизнедеятельности куриного организма, которые организм, надо заметить, щедро разбрасывает вокруг себя.
Пока Глаферия жила, росла и хорошела, наша семья неустанно ждала куриных яиц и мечтала об омлете из органических яиц на завтрак. Глаферия со своей стороны упорно игнорировала наши желания и не спешила осчастливить приютившее её когда-то семейство.
Оставив наши напрасные надежды – всё равно яйца покупаем на базаре! – в действительности же, нежно привязавшись к этой необычной курице, весенним ранним утром мы были разбужены душераздирающим вокалом нашей питомицы.
И вокал этот был отнюдь не кудахтающим сопрано – заставил нас встрепенуться драматический тенор, немного неуверенно выводящий «ку-ка-ре-ку»!
Не поверив своим ушам, мы дружно бросились к балкону, где разминала крылья наша Глаферия. И были встречены повторным, уже вполне уверенным «ку-ка-ре-ку», а затем, специально для нас, чтобы мы уже совсем не сомневались, и третьим, и четвёртым.
Не замечали ли мы раньше у Глаферии каких-либо необычных признаков, которые могли бы натолкнуть нас на мысль о её петушином происхождении? Замечали, наверное: и гребешок немного большеват, и брыльки по краям клюва великоваты. Но кто ж его знает, какие они должны быть у петуха вообще, если мы куроводством никогда не занимались? И чудесного превращения одинаково милых цыплят в курочек и петушков раньше не наблюдали?