Разбитые звезды. Эми Кауфман
Я сажусь и понимаю, что меня напугало: сиденье, на котором спал майор, пусто, а его вещмешка с припасами нет.
Меня почти захлестывает паника. Хочется кричать, звать майора, и я не кричу только потому, что страх сдавливает горло. Даже с ним я все равно была одна, но он много знает: как ориентироваться в лесу, куда идти, как выживать. Этому я никогда не научусь.
Он ушел из-за того, как я себя с ним вела: все эти взгляды, колкости… Я вскакиваю на ноги и ковыляю к выходу, открываю дверцу и выглядываю наружу. Еще не рассвело, и через несколько метров, ближе к лесу, темно хоть глаз выколи. Все деревья похожи одно на другое, разве что чуть-чуть отличаются; кусты немного помяты. Ни тропинок, ни цветов. Ни единого движения, лишь ветви тихо колышутся от дуновения ветра.
Мне вспоминается каждый его сердитый взгляд, каждая кривая раздраженная ухмылка.
«Тарвер! – мысленно кричу я. – Вернись!.. Прости…»
Мне страшно, невыносимо болят натруженные ноги, накатывает слабость от недостатка сна, и с глухим звуком я ударяюсь о стенку капсулы, но не свожу взгляда с ветвей и листвы.
Я вдруг понимаю, что звук шлепка от соприкосновения моего тела с металлом – не единственный в этой тишине. Хруст сломавшейся ветки, будто электрический разряд, разрывает пугающее безмолвие; в тени деревьев что-то движется. Я замираю, дыхание бьется в горле сдавленными всхлипами.
«Звериные следы, – сказал он. – Очень крупные».
Мое воображение рисует чудище, которое испугало бы даже майора, но тут из темного леса выходит тот, кто послужил источником этого шума.
Майор Мерендсен вопросительно поднимает брови, и я понимаю, что он заметил мой страх, прежде чем успеваю придать лицу невозмутимость. Губы майора кривит ехидная ухмылка, будто его позабавило это зрелище.
– Не хочу вас разочаровывать, но парочка сердитых взглядов не заставит меня уйти.
Страх и ощущение беспомощности вмиг улетучиваются, и я чувствую, как лицо горячо пылает от унижения. На этот раз ничто не помешает мне накинуться на майора.
– Вы себе льстите, майор, – я говорю тоном Анны, выражая свое превосходство. Но при мысли о ней горло сжимает тисками, и голос звучит сдавленно. – Меня вообще не волнует, чем вы занимаетесь и куда ходите. Но чем вы думали, когда ушли шататься по лесу? Кто угодно мог прийти! Я могла…
Горло снова сдавливает, и я не могу вымолвить больше ни слова. Я знаю, что на самом деле на него не сержусь, но крик помогает выплеснуть эмоции.
Майор Мерендсен мягко смотрит на меня, а потом снимает с плеча вещмешок, кладет его у ног и, отвернувшись, выгибает спину, чтобы расслабить мышцы. Злость утихает, и мне становится стыдно. Несколько секунд я смотрю, как под рубашкой у него перекатываются мускулы, и картина эта не оставляет меня равнодушной. Но, спохватившись, отвожу взгляд: не хватало еще, чтобы он заметил, как я уставилась на него! Теперь я разглядываю борозду в земле, которую пропахала наша капсула.
– Завтрак, мисс Лару? – вежливо спрашивает он.
Я могла бы влепить ему пощечину. Господи, да я могла бы и поцеловать его