Политолог. Александр Проханов
табуретки, пряли шерсть, лудили корыта, ткали половики, сбивали бочки, стучали по наковальне. Здесь были горшечники, шорники, скорняки, плотники, вязальщики метел, строгальщики топорищ, печники и кровельщики. Дом, еще минуту назад гремевший железом, орущий и стучащий, вдруг затих. Взирал на Стрижайло множеством лиц, рты которых были слегка приоткрыты, а руки замерли на лету, сжимая молотки, цепы и скалки. Эта была та семейная часть КПРФ, которая примыкала к аграриям. Видно, в других домах проживали пролетарии и интеллигенция, а также представители академических кругов и армии, которые голосовали за компартию. С этой игривой мыслью Стрижайло подошел к крыльцу, по которому навстречу спускался Дышлов.
Он был в спортивном костюме, в кроссовках, с голой грудью, на которой кудрявилась шерсть. Напоминал отдыхающего в санатории, который вразвалочку идет постучать мячом на волейбольную площадку. Его округлое лицо снеговика с носом-морковкой светилось радушием.
– Мозговому центру КПРФ – привет. Слушай анекдот. Стоит мужик на улице и голосует леваков. Одна машина остановилась, он не поехал. Вторая остановилась, не поехал. Десятая, двадцатая, он все не едет. Подходит к нему другой мужик и спрашивает: «Чего ты не едешь?» А тот отвечает: «Голосую против всех!» – Дышлов радостно засмеялся, полагая, что анекдотом создал атмосферу свободного общения, раскрепостил стеснительного гостя. – Ну что, пойдем в кабинет, потолкуем.
Проходя сенями, горенками и коридорчиками, Стрижайло успел заметить, как в детской стригли «под горшок» беловолосого паренька, другой, наказанный, стоял в углу на горохе, третьего раскладывали на лавке, чтобы сечь лозой. В девичьей румяная девка вышивала на пяльцах, грудастая молодуха белилась перед зеркалом.
– Давай здесь присядем, чтоб никто не мешал. – Дышлов завел Стрижайло в кабинет и прикрыл дверь. Все стены были увешены фотографиями в дорогих рамках с изображениями хозяина, похвальными грамотами, вымпелами, лепными и металлическими эмблемами трудовых коллективов, армейских частей, научных институтов, где побывал Дышлов. На фотографиях он был изображен во главе демонстрации, на противолодочном корабле, в президиуме конгресса, во время инаугурации с Президентом, с канцлером Германии, с ансамблем лилипутов в пионерских галстуках и даже в водолазном костюме, где сквозь выпученные окуляры виднелись его ненасытные до зрелищ глаза. В центре экспозиции, занимая большую часть стены, красовался портрет Дышлова кисти художника Шилова, где мастерство великолепного живописца придавало Дышлову сходство с Сократом – озаренный лоб, могучие мыслительные складки, устремленный в бесконечность взгляд.
Дышлов достал из мешочка горсть жареных тыквенных семечек, насыпал перед Стрижайло:
– Угощайся. Хорошо для действия желудка. Ну, какая обстановка, рассказывай… – И, не позволяя Стрижайло раскрыть рот, стал говорить, одновременно ловко лузгая семечки: – Кремль, по мои