Быкоголовый. Матвей Юджиновский
иву дальше по течению. Старое дерево полулежало. Лишь один ствол жил, тянулся вверх, и ветви его единственные зеленели одинокой печальной челкой. Вокруг лежали рухнувшие и мостиком над водой пригибались треснувшие его собратья, сухие и мертвые. Однажды, несмотря на предупреждения взрослых, мы забрались на них. Полазить по деревьям, да еще и перемахнуть по веткам через речку – что могло быть заманчивее? Не помню, что именно случилось, но кто-то точно плакал, а кто-то ругался.
– Ты-то откуда знаешь? – не желал я верить. Серега любил мне лапши на уши навешать, а потом смеяться.
– Так это, наверно, все в деревне знают. Ее поэтому и зовут Кровянка.
– Кро?.. – удивился я. – Я всегда думал, что Коровянка.
Серый взорвался смехом и толкнул меня в плечо:
– Коровянка!.. Ну ты даешь! Ко-ро-вянка!
– Ну, вы же тут неподалеку коров пасете, вот я и думал, – оправдывался я.
Спустились сестры и прошли мимо – к переправе. Она представляла собой две доски и парочку кирпичей поперек ручья. Кирпичи, конечно, скользкие и грязные, а доски, естественно, хлипкие и шатающиеся.
Аккуратно и не спеша, подавая друг другу руки, сестры перебрались на другую сторону. Серега в три прыжка – раз, два, три – на скорости преодолел водную преграду. Прошлым летом я уже переходил по этому «мостику» – мы с родителями срезали путь к гостям через этот лес. Но если тогда пересечь ручей по этим хлюпающим грязью доскам казалось приключением, то в этот момент отчего-то не было никакого азарта, пропала куда-то уверенность. Ноги сделались неуклюжими, и что-то стало с координацией. Когда я переносил ногу, меня повело вбок, и я стал балансировать на одной ноге. И наступил бы в воду или грязь, если бы меня за руку не ухватил брательник. Тот самый «братан», который и вывел меня из равновесия.
Наконец мы подошли к лесу. Вверх уходила широкая тропа, вытоптанная до плотной земли. Ветви деревьев с обеих сторон нависали над ней, образуя арку. Это и был вход.
– Не отставать! И не убегать! – строго наказала Оля.
И мы вошли. В подъем взбирались вместе, но как только дорожка выпрямилась и убежала вдаль, мы с Серегой отлепились от девичьей компании. Нас ждали винтовки и мечи, палицы и посохи, которые хитро маскировались под ветки и палки. Нас ждали следы диких зверей, которые доступны взгляду лишь опытного следопыта. Нас звали джунгли. Без задних мыслей мы, увлекшись, ушли вперед. Более того, свернули в междеревье.
И вот тогда я впервые услышал плач. Детский плач. Сразу посмотрел на брата, но, разумеется, это был не он. Конечно, Серый не ревел и не хныкал, да и, кажется, не слышал того, что звучало у меня в ушах.
– Ты слышишь? – спросил-таки я.
– Что? – отвлекся от поисков ужа Сергей и задрал голову. – Кукушка?
– Да нет же. Кто-то плачет.
– Ксюша?
– Не знаю. Не похоже.
– Я вообще ничего не слышу.
Он снова зашерудил палкой в зарослях травы.
– Но как? Кто-то плачет. Это ребенок. Да тише ты! Прислушайся.
Серега