Один момент, одно утро. Сара Райнер
Только телевизор можно выключить, а тут приходится смотреть – как можно не смотреть, когда все происходит в нескольких дюймах от тебя?
Последние десять минут две молодые женщины – очевидно, медсестры, ехавшие на работу в Хейвардс-Хитскую больницу, – пытались привести мужчину в сознание, все больше теряя надежду на успех. Они проверили, дышит ли он, пощупали пульс на шее, а потом с помощью кондуктора положили его на пол, в горизонтальное положение. Все это происходило прямо у ног Лу, она не успела отойти в сторону и потому, стиснутая, оказалась вынуждена смотреть на разворачивающийся перед ней кошмар. Медсестры работали поочередно – одна нажимала, нажимала, нажимала ладонями ему на грудь такими размеренными и напористыми движениями, что они казались яростными, а другая вдувала воздух ему в рот через каждые три десятка нажатий. Когда та женщина, которая нажимала на грудь, уставала, они менялись местами.
Все это время его жена беспомощно стояла в проходе. Она не произносила ни звука, переключая внимание с одной медсестры на другую, а потом снова на мужа. Лицо ее исказила тревога.
Потом прибыли санитары, и медсестра, которая дышала мужчине в рот, отстранилась. Взглянув на них, она покачала головой – коротким, но многозначительным жестом. Ничего хорошего.
Санитары сумели занести носилки сбоку, положили на них больного и быстро унесли на более просторное место у дверей вагона. Несколько стоявших там пассажиров посторонились. Лу увидела кислород, дефибриллятор, лекарства – инъекция, потом крик «Отойдите!», и санитары ударили его током.
Никакого результата.
Еще раз.
Никакого результата.
Еще раз.
Опять никакого результата.
Все в вагоне замерли. Это была не просто нездоровая зачарованность, а неспособность понять, что происходит. Все испытали настоящий шок. Что теперь делать? Но кондуктор неправильно понял, что означают отвисшие челюсти и вытаращенные глаза пассажиров, и – то ли из сочувствия к мужчине и его жене, то ли из желания взять ситуацию под контроль, не важно, – пролаял достаточно громко, чтобы все услышали:
– Будьте любезны, все немедленно покиньте вагон!
Лу собрала свои вещи – мобильник, ай-под, рюкзачок, она была благодарна, что ей предоставили возможность уйти. На столике осталась книжка мужчины – пожалуй, она ему уже не понадобится. Лу застегнула молнию на куртке, подняла капюшон и направилась через двери на улицу, под дождь.
Из репродуктора последовало новое объявление, на этот раз требование, чтобы все пассажиры покинули поезд, и совсем скоро Лу окружили люди, озадаченные и смущенные выходом на незнакомой станции.
Анне пришлось потолкаться, чтобы суметь раскрыть зонт. На платформе было тесно, но, черт бы ее побрал, если она намочит волосы или случится что-нибудь еще – она терпеть не может, когда хоть слегка растрепана, а так и будет, если не быть осторожной. Сегодня это было бы особенно досадно, поскольку она специально встала рано, когда на улице была еще кромешная тьма, чтобы вымыть голову и высушить волосы феном. Сегодня на работе