Удивительные приключения барона Мюнхгаузена. Рудольф Эрих Распе
ни кого-либо другого из числа моих гусар.
«Не проскакали ли они по другим улицам? Куда они могли деваться?» подумал я.
Но далеко, во всяком случае, они быть не могли и должны были вот-вот нагнать меня. В ожидании я направил своего тяжело дышавшего коня к колодцу на базарной площади, чтобы дать ему напиться. Он пил и пил без всякой меры и с такой жадностью, словно никак не мог утолить жажду. Но дело, оказывается, объяснялось очень просто. Когда я обернулся в поисках моих людей, то угадайте, милостивые государи, что я увидел? Всей задней части моего бедного коня как не бывало; крестец и бедра – все исчезло, словно их начисто срезали. Поэтому вода вытекала сзади по мере того, как она поглощалась спереди, без всякой пользы для коня и не утоляя его жажды.
Для меня оставалось полнейшей загадкой, как это могло случиться, пока откуда-то с совершенно другой стороны не прискакал мой конюх и, разливаясь потоком сердечных поздравлений и крепких ругательств, не рассказал мне следующее. Когда я с толпой бегущих врагов ворвался в крепость, внезапно опустили предохранительную решетку и этой решеткой начисто отсекли заднюю часть моего коня. Сначала указанная задняя часть брыкалась изо всех сил и нанесла огромный урон неприятельским солдатам, которые, оглушенные и ослепленные, как безумные, напирали на решетку, а затем она победоносно, как выразился конюх, направилась на близлежащий луг, где я, верно, и сейчас еще ее найду. Я повернул обратно, и оставшаяся половина моего коня неслыханно быстрым галопом доскакала до луга. С большой радостью нашел я здесь вторую половину и, к немалому удивлению, увидел, что она подыскала себе занятие, да такое любопытное, что ни один церемониймейстер, при всем своем остроумии, не мог бы изобрести ничего подобного для увеселения какого-нибудь безголового субъекта. Короче говоря, задняя половина моего чудо-коня за эти короткие мгновения успела завязать близкое знакомство с кобылами, носившимися по лугу, и, предавшись наслаждениям со своим гаремом, по-видимому, забыла все перенесенные неприятности. Голова при этом, правда, столь мало принималась в расчет, что жеребята, обязанные своим существованием этому времяпрепровождению, оказались негодными ублюдками: у них не хватало всего того, чего недоставало их отцу в момент их зачатия.
Имея перед собой неопровержимые доказательства того, что обе половины моего коня жизнеспособны, я поспешил вызвать нашего коновала. Не долго думая, он с перепил обе половины молодыми ростками лавра, оказавшимися под рукой. Рана благополучно зажила, но случилось нечто такое, что могло произойти только с таким славным конем. А именно: ростки лавра пустили у него в теле корни, поднялись вверх и образовали надо мной шатер из листвы, так что я впоследствии совершил не одну славную поездку в тени лавров, добытых мною и моим конем.
О другой незначительной неприятности, связанной с этим походом, я упомяну