ИМ ХОчется этого всегда. Макс Нарышкин
было понятно, то ли губернатор взял того, кто взял взятку, то ли губернатора взяли за взятку. Словом, чтобы было ясно только одно – губернатор замешан во взяточничестве. Как раз для Трекалова тема. Потом позвони в «Матросскую Тишину», сообщи, что едешь, чтобы тебе успели подготовить условия.
– Но сначала позвонить в транспортный отдел?
– Если, конечно, ты не можешь сделать три дела одновременно.
– Как насчет поездки в Анталью в сентябре?
– Ты ставишь меня в неловкое положение. Я не в силах тебе отказать, хотя точно знаю, что обязан это сделать… – Он постучал донышком стакана по столу. – И премия в тысячу долларов, если материал пойдет.
– Значит, ты не знаешь, что ему нужно от газеты?
– Женя… – Боше провел по ее лицу взглядом мудрого, понимающего в интервью с каторжанами человека. Ему нравилась эта девушка. И не только как сочинитель текстов. – Евгения, меня мало заботит то, что нужно Лисину. Но я понимаю совершенно ясно, что это интервью значит для «Слова». Ему еще не будет объявлен приговор, а мы уже нарисуем картину его последних дней на свободе в тех красках, которые больше импонируют Лисину.
Выйдя из кабинета Боше, Женя с довольной улыбкой пошла по коридору. Кондиционеры работали на полную мощь, и каждые десять шагов ее волосы весело взметались вверх под струями прохлады.
– Женя!
Обернувшись в сторону открытой двери кабинета, она вошла, хотя, если бы не задание, у нее не было никакого желания общаться с блатным журналистом. Блатного в нем было только то, что тесть Трекалова, ректор академии, где обучались сотрудники ФСБ, попросил Боше пристроить к себе малосведущего в вопросах журналистики зятя. Боше сдуру согласился, полагая, что ректоры академий ФСБ дерьмо в карман знакомым не кладут. Оказалось, что еще как кладут. И теперь решительный, но бестолковый паренек разъезжал по европейским спецкомандировкам только потому, что Боше, дабы урвать с паршивой овцы хоть шерсти клок, устроил к ректору на кафедру гражданского права только что отучившуюся в юридическом вузе и нигде не приглянувшуюся дочь. Надо полагать, что преподавала она в академии ФСБ ровно до тех пор, пока Трекалов был журналистом в «Московском Слове». Боше, профессионал и лауреат Пулитцеровской премии, сетовал на глупую дочь, на бестолкового Трекалова, однако делал это как-то обреченно, считая, видимо, что таковы сегодняшние реалии.
– Жень, как правильно пишется «Цеткин»?
– Не поняла.
– Ну, Цеткин, Цеткин, фамилия такая. Как правильно писать?
– Боже правый, – обалдела она, не сообразив сразу, что такие вещи нужно кому-то подсказывать, – возьми словарь и посмотри!
– Ладно, но на какую букву-то искать?
Оглянувшись, чтобы убедиться в том, что никто их не слышит, она перегнулась через плечо зарубежного спецкора и сдвинула в сторону стойку с вымпелом «Лучшему международному журналисту за 2006 год». Перед Трекаловым лежал конверт, который нужно было отправить по адресу, и беда заключалась в том, что адресат проживал на улице имени Клары Цеткин. Рядом лежал уже