Синдром Клинтона. Моральный ущерб. Макс Нарышкин
от напряжения вот-вот потеряют сознание.
– Ты полагаешь, что создание мнимого представления о президентской поддержке строительства актуально?
– Я полагаю, что, побывав у нас, клиенты пойдут в другие компании, а там при тех же 4500 за квадратный метр кофе не напоят и Путина не покажут. И они вернутся. Таким образом, вся беспрецедентная скидка обойдется «Региону» в три рубля пятьдесят копеек за пакетик «Мак-кофе» и конфету. Откройте «Дубль ГИС», я покажу, где торгуют самым дешевым бабаевским шоколадом.
– Надо заапрувить тему у Потылицына, – сказал изнуренный, соглашаясь только потому, верно, что до смертушки ему оставалось две пердушки. – Скинь ему на е-майл концепцию.
– Концепцию?.. На почту? Он же в кабинете, – брякнул Тихон, не понимая, на кой черт мучить комп, если задница вице-президента давит кресло в пяти метрах от кабинета рекламодателей.
– Ты что, первый день в компании? – Из горла пиарщика от удивления раздался клекот. – А если он занят?
– А если он сейчас занят не чтением электронных писем?
– Скорее всего, так оно и есть, – согласился изнуренный. – Письмо придет Майе, Майя его распечатает и передаст Потылицыну. Тот просмотрит, вернет Майе, Майя принесет мне.
Куртеев поводил языком по зубам и качнул головой.
– Е-майл. Я понял. Если бы секретаршу Потылицына звали Тоней, это называлось бы – е-тойл.
С Викой Куртеев встречался в офисе редко. В отличие от Тихона ее рабочий день был загружен до предела и не терпел отлучек. Первое время Куртеев отирался в коридоре третьего этажа, в той его части, где находился офис финансового департамента, но войти не решался. Вскоре он привык к тому, что за сутки они с Викой встречаются всего два раза: утром при пробуждении и вечером, отправляясь домой.
Привыкая к новому месту жизни, Тихон сознательно сталкивался с сотрудниками в курилке, в туалете, в коридорах. Привыкший к общению, он умышленно подводил себя к новым знакомствам, однако теперь, уже помня о стригущих и стриженых, знакомился «случайно». В курилке, как ему поначалу показалось, знакомиться было легче всего. В конце концов, не может быть такого, чтобы ни один из мужиков не возмутился таблицей регулярного чемпионата России по хоккею или не заговорил о книге. Тихону хватило трех дней, чтобы понять: легче закурить себя до смерти, чем найти в курилке повод для знакомства. В комнате для курения, где все, как в бане, были равны – и стафф и топ-менеджмент, – можно было послушать о процентовке, налоге с продаж, офшоре, динамичности поставок – словом, о любой корпоративной блевотине, но только не о вещах, которые могут сблизить двух и более людей. Он сам как-то попробовал поболтать о Набокове, разболтался и вскоре понял, что говорит в полной тишине. А вокруг него пятнадцать человек с дымящимися сигаретами в руках, и если они не умерли от шока, то только потому, что у них стальные нервы. «Да, – закончил литературный вечер Куртеев, – такие вот дела с Набоковым происходили… как современники вспоминают…» Вот это вот – «как современники вспоминают»