Девочка с куклами. Вадим Панов
был такой мультик, – припомнил Вербин.
– Вы смотрите мультики?
– Стал жертвой навязчивой рекламной кампании.
– Понимаю. – Нарцисс одобрила шутку очень короткой улыбкой и продолжила: – Этот праздник уходит корнями в далёкое прошлое, ацтеки праздновали его в течение целого месяца, поклоняясь богине Миктлансиуатль, которая, вместе со своим супругом Миктлантекутли правит Миктланом.
– Загробным миром?
– Да. И главный образ современного Дня мёртвых – это отсылка к ней, к Миктлансиуатль. – Нарцисс поднялась, жестом предложила Феликсу следовать за ней во вторую из трёх комнат, оказавшуюся кабинетом, и подвела к стене, на которой висела женская маска.
– Эта композиция называется «Grace Sculpture» художницы Krisztianna. Я безумно влюблена в её работы, потому что мне кажется – только кажется, ведь я с ней не знакома, что Krisztianna идеально чувствует эстетику смерти. – Ведьма выдержала короткую паузу. – О чём вы думаете, глядя на эту работу?
Женское лицо не казалось живым, но оно и не должно было казаться живым. Женское лицо не казалось мёртвым, но оно и не должно было казаться мёртвым. Женское лицо застыло в переходе, в окружении красных роз и красных крыльев, и если в этом заключался замысел, то Феликс был готов полностью согласиться с ведьмой – художница ощущала смерть едва ли не идеально. Но как же это жестоко – сделать маску женщины, которая остановилась во время перехода. Ведь нет ничего ужаснее, чем не закончить путь на тот берег…
– О чём вы думаете, глядя на эту работу?
– Почему вас это интересует? – тихо спросил Феликс.
– Хочу знать, понимаете ли вы, с чем столкнулись? Понимаете ли вы, каково это – жить, постоянно думая… нет, даже не думая… постоянно видя свою смерть и периодически переживая её в ощущениях? Переживая, как это будет. Жить в постоянном ужасе и ожидании конца.
– Это как остановиться во время перехода. – Теперь Вербин понял, почему ведьма подвела его именно к этой маске.
– Значит, понимаете…
Нет, чтобы понять – нужно пережить, нужно испытать. И можно лишь пытаться представить, какие муки испытывала несчастная девушка. И, если хватит фантазии это представить, сомнения в том, что Рыкова покончила с собой, почти исчезнут. При этом Нарцисс, которая лечила девушку, должна изо всех сил противиться версии суицида, а не подталкивать к ней.
– Вы говорите так, будто смерть стала для Виктории облегчением. Выходом из кошмара, в котором она пребывала.
– К сожалению, можно сказать и так, – грустно ответила Нарцисс. – Расстройство Вики было не простым страхом смерти: бедная девочка раз за разом переживала её, видела себя мёртвой, что превращало жизнь Вики в сущий ад. Как я уже сказала: бесконечная пытка.
«А ведь кто-то мог решить, что оказывает Виктории помощь? – вдруг подумал Феликс. – Что избавляет бедную девочку от кошмара, преследующего её и днём, и ночью…»
Неожиданная мысль не показалась странной. Теперь, после общения с Нарцисс, не показалась. Может ли глубокое, как у художницы, ощущение смерти настолько сильно