Короли пепла. Ричард Нелл
в страхе и покорности и прикинуться настоящим вассальчиком. Но не сделал этого.
– Умение – не то же самое, что надменность, король Фарахи.
Рока сделал еще один ход; король наблюдал за ним. В уголках его глаз пролегли морщинки, а в каменной маске – трещины.
– Здесь, на этих островах, любят обмениваться легкими любезностями, прежде чем перейти к сути беседы. Например, я мог бы спросить о твоем здоровье или поинтересоваться, как тебе спалось. У твоего народа так же?
– Да. – Рока поместил еще одну фигуру. – Я это не люблю.
Король улыбнулся.
– Я тоже. – Он откинулся на спинку кресла. – Очень хорошо. Буду говорить ясно. Теперь, когда ты освоил нашу речь, я желаю знать о тебе больше. Расскажи мне о твоей родине. Расскажи мне об этом «Аскоме» за морем.
Рока посмотрел вдаль, на синеву моря, уже озаренную красным восходящим солнцем. Он представил бескрайнее белое поле и поразился тому, что такие непохожие местности существуют в одном и том же мире.
– Ты когда-нибудь видел снег, король?
– Однажды, – кивнул островитянин. – В горах Нонг-Минг-Тонга.
Рока выдохнул, в мельчайших подробностях вспомнив зиму, увидев мысленно время, когда был вне закона. Свой первый сезон он провел, зажатый между лесами близ Хальброна и горами близ Алвереля. Он жил в страхе перед путниками и волками, боясь, что каждая трапеза станет для него последней, если только ему не удастся украсть или поохотиться и каким-то образом избежать последствий.
– Представь, что это море белое, как горная вершина, и скрыто за пределами видимости во всех направлениях. Представь, что над ним бушует ветер столь холодный, а вьюги порой столь опасные, что человек может заблудиться, ослепнуть и замерзнуть менее чем в сотне шагов от своего дома. – Он помолчал, ощущая озноб, несмотря на тепло. – Никогда не хватает ни еды, ни топлива. Смерть безмолвна и вездесуща. Детям не дают имен, пока им не исполнится два года, и часто бедные матери отдают все свое внимание самым крепким. Мужчины дерутся и умирают из-за славы, из-за бесчестья, из-за обиды, или азарта, или мести, или ненависти, или из любопытства, потому что не слишком дорожат своими жизнями. Да и с чего бы? Они не могут прокормить собственных детей, не могут изменить жестокую реальность своего существования. – Он ощутил горечь в своем голосе и, посмотрев на короля, увидел то, чего никак не ожидал. Возможно, жалость или как минимум сочувствие. Он не знал, что с этим делать, и умолк.
– А ты, Рока, как ты жил в этой местности?
Голос короля стал более мягким, словно ему был известен ответ. В тот же миг Рока вновь ощутил вкус мертвой плоти мальчика, которого убил. Вновь заколол насмерть пацанов с фермы, разорвал Кунлу на части голыми руками, удавил законовещателя, прикончил воинов близ Алвереля и пытал Эгиля ночью криков.
– Я был изгоем, – сказал он, с трудом подбирая слова. – Затем шаманом… нечто вроде жреца, и воином. Моя мать… У меня была только мать, и она умерла. Я одинок.
Он был не уверен, подобает ли ему такая честность, но не ощущал никаких причин лгать.