Седьмая печать (фрагмент 5): Незнакомец. Андрей В. Ставицкий
Не стоит благодарностей, – отмахнулся Незнакомец. – Если луна во время приливов и отливов перемещает столько воды, то, что ей стоит повлиять должным образом и на человека? Особенно в полнолуние, когда к своей энергии она добавляет энергию солнца, отраженную ею, как зеркалом и посланную на Землю? Недаром о полнолунии ходит столько преданий и легенд.
– Что привело вас сюда без приглашения? – устало, но с плохо скрываемым раздражением спросил его Дольский.
– Как? А разве вы не думали сейчас обо мне?
– Думал, но не звал.
– Да? – протянул, улыбаясь, Незнакомец. – Возможно. Очень даже возможно. Но вряд ли. Я появился, потому что вы готовы, но этого пока ещё не знаете.
– Я что сплю?
– Нет. Наоборот, пробуждаетесь.
– Я знаю вас?
– Не всё сразу, – ответил Незнакомец. – Главное я вас знаю.
– Сомневаюсь.
– И напрасно, – глаза Незнакомца блеснули, и некое подобие улыбки разрезало его бледное лицо. – Вы родились в тысяча девятьсот сорок пятом году. Родителей не помните. До окончания средней школы воспитывались в детском доме. Или не так?
– Это знают многие, – пожал плечами Дольский.
– И то, что у вас абсолютный слух и прекрасная память на звуки, а, особенно, на голоса, они тоже знают? – спросил Незнакомец. Но Дольский в ответ промолчал. Какие-то странные тени, гонимые ветром, вдруг метнулись за окном. И Дольский почувствовал, что прошлое схватило его за горло железной хваткой и швырнуло в бездну воспоминаний. Какие-то видения замелькали перед его глазами, ломая замкнутое пространство кухни. И были они настолько отчетливы, что Дольский на время потерял ориентацию, забыв, где находится. Он даже не мог понять, проносятся ли они перед его внутренним взором или он видит их наяву. «Боже! Я не умею плавать в океане прошлого. Я в нём тону!..» – в отчаянии подумал он, и уже слышанные ранее слова зазвучали в нём снова: «Мне трудно было веки приподнять, но я сумел, и всё пришло в движенье. Разбуженное время мчится вспять, и обретает плоть воображение…» «Мама! Мама! Где ты? Какая ты сейчас? Ты так была мне нужна, мама!..» – закричал в нём тот, кем он был в детстве когда-то, но крик его утонул в бездне разбуженной ночи. В углу он вдруг увидел чью-то едва уловимую прозрачную тень, сквозь которую проносились гонимые ветром облака. Далёкий голос тихо позвал его. Но его ли имя было произнесено? «И знаю ли я его? Как звала меня когда-то мама?» Прошлое ему не отвечало. «В моей памяти она давно стала тенью, – подумал Дольский. – Как и я сам». «И на исходе дня тебе приснится сон, что ты всего лишь тень», – вспомнил он чьи-то слова. – «Где я их слышал? Когда? В будущем или прошлом? Не помню».
Он был настолько оглушен накатившими на него воспоминаниями, что даже не заметил, как перешёл с Незнакомцем на «ты», словно он был ему близким другом.
– Знаешь, я действительно ничего не помню, – удивленно признался Дольский. – Даже маминого лица. Только тёплые руки, которые успокаивали меня. И голос. Мне говорили, что мои родители погибли. Но