Замкнутый круг. Мария Вячеславовна Чепало
просто… ты… – вырывалось у меня. – Макс, ты самый лучший человек в этом мире!
– Да ладно! – улыбался он и кивал, воображая аплодисменты. – Можно просто господин Бог, этого будет достаточно.
Ловелас со стажем! Как это к месту! Как это приятно! Тогда у меня не оставалось сомнений – дело практически раскрыто. Дам им немного времени и сделаю качественные снимки, чтобы у Плешецкого не было ни единого вопроса!
Но шло время, дни за днями – пролетела неделя. Из развлечений у Плешецкой были второсортные фильмы, которые она любила пересматривать чуть ли ни каждый день. Часто она ходила в кафе, созванивалась с людьми, но все разговоры были деловые. Так, я узнал, что ей пришлось уволить рабочих, после которых краска на стенах посыпалась точно песок, а ее Арс Терентьев все еще не нашел замену. Плешецкая переживала – до открытия ровно месяц, а стены голые. Меню уже готово, персонал практически собран, надо начинать расставлять мебель и наводить красоту, но все шло не по плану. Иногда я ловил себя на жалости к этой юной девушке, но затем вспоминал зачем просиживаю пятую точку, и все становилось на свои места.
В понедельник утром Плешецкая шла, смакуя наступающее лето – сладкий запах цветения яблони, скошенная трава, белые одуванчики, лысеющие на ветру. А я наблюдал за ее прямой осанкой и острым носом в профиле и думал, почему красивые женщины всегда оказываются суками? Плешецкая не носила вульгарный маникюр, ее лица не коснулся шприц косметолога, одежда дорогая, но сдержанная. Редко я встречал женщин, которые имея неисчерпаемый запас денег не тратили бы их на ботокс или прочую чушь.
Она зашла в аптеку, а после свернула с главной улицы во двор с бедными серо-коричневыми пятиэтажками, убитыми детскими площадками и подъездами, не внушающими доверия.
Плешецкая села на скамейку около одного из подъездов, обняв старушку, поджидавшую ее. Руки пожилой женщины похлопали Плешецкую по спине, и я заметил какие у нее были кривые и опухшие пальцы. Сама она крохотная – подуй ветер и старушку тут же снесет. Возле скамейки стояла трость.
Я сел чуть поодаль, скрывшись за кустами сирени.
– Как ты? – спросила Плешецкая.
Голос старушки я слышал отрывками, таким он был тихим и неровным.
Плешецкая протянула женщине пакет из аптеки:
– Вот, возьми. Когда придет медсестра?
– К трем. Уже места живого нет от этих уколов.
Плешецкая взяла женщину за руки, бережно поглаживая опухшие пальцы.
– Все будет хорошо, мам. Всего-лишь очередной приступ. Скоро станет легче.
– В моем возрасте легче станет только после смерти.
– Не говори так! Ты столько лет борешься, и в этот раз все будет так же.
Она отвела взгляд от матери, засмотревшись на играющих детей. Нос ее покраснел, она нервно шмыгнула и натянула улыбку.
– Как Артемка? Передай ему спасибо, – сказала женщина и похлопала пакет с лекарствами.
– Все хорошо.
– Не обижает тебя?
– Нет, мам. Все спокойно, не переживай.
– Ну хорошо, – вздохнула женщина. – Может,