Девять писем для Софии. Ксения Шаманова
уже рассказала в своей книге. Не стану повторяться, ведь для писателя это дурной знак.
Папа взял меня под руку и заговорщицки подмигнул. Его глаза были в точности такого же цвета, как подаренные мне васильки.
– Могу я пригласить такую прелестную и, как я уже догадываюсь, очень занятую писательницу на свидание?
Я тщетно пыталась сохранить серьёзный вид и тон, а сама едва удерживалась от смеха.
– О, думаю, я смогу уделить вам немного свободного времени, – бросила небрежный взгляд на часы.
Он ласково улыбнулся, поцеловал меня в макушку и прошептал:
– С днём рождения, дорогая.
Прошло девять лет с тех пор, как я получила от мамы первое письмо. Помню, какой неожиданностью оно для меня стало. Мне не хотелось тогда думать о странной женщине, которая оставила меня на воспитание лучшему другу. Я никогда не задавала папе неудобные вопросы. Не скажу, что письмо многое изменило. Но именно это предопределило моё будущее. Я поняла, что должна стать писателем. Именно так: должна. А если быть точным, должна написать книгу о своей маме, по которой всё-таки очень скучала все эти томительные годы неведения и вынужденного забвения.
В процессе работы над биографическим романом мне пришлось познакомиться с людьми, о которых я узнавала из писем. Почти все они ещё живы, но далеко не все в здравом уме. За много лет неустанного труда (а я была буквально помешана на своей книге и не могла думать ни о чём другом) у меня набралось немало материала, и образ моей матери стал довольно зримым. Я и сама будто бы превратилась в её верную союзницу, близкую подругу, родственную душу, а возможно, даже стала её двойником.
В своей голове я придумывала бесчисленное множество ответов на её честные, искренние письма, сочиняла диалоги, которые никогда не могли произойти. Но всё же мне хотелось верить, что она меня слышит. Я и сейчас продолжаю верить, что мама знает каждое слово моей книги, ведь именно она и помогла мне её написать.
– Как твои дела? Представляю, как утомительна популярность! – папа пододвинул ко мне тарелку с моим любимым клубничным чизкейком. Он до сих пор считал меня маленькой девочкой, больше всего на свете обожающей сладости. Моя мама тоже любила этот десерт. Наверное, поэтому он был нам так дорог.
Я потянулась к чизкейку и только сейчас заметила, что всё это время держала вместо ложки авторучку. Моя давняя привычка: обязательно нужно сжимать её в руках, иначе не получится ни на чём сконцентрироваться. Когда начала писать роман, всюду носила с собой блокнот и ручку. Мало ли мне придёт в голову какая-нибудь потрясающая идея или кто-нибудь из моих героев совершенно неожиданно захочет высказаться, а я не запомню его дерзкую реплику?
– Ты ведь знаешь, мне это не нужно, – отложила ручку в сторону и взяла ложку. – Возможно, я никогда больше ничего не напишу, – пожала плечами и отправила кусочек нежного чизкейка в рот.
– Я бы не был так уверен, – загадочно улыбнулся