Моя жизнь и мои путешествия. Том 1. Ной Маркович Мышковский
target="_blank" rel="nofollow" href="#note122" type="note">122 (впоследствии он стал постоянным сотрудником «Друга»123). Я помню вечер Шавуота. Мы все встретились в Саксонском саду. Мы долго гуляли и умирали от голода. Нас было десять или двенадцать человек. Мы остановились поесть и выпить в довольно известном польском ресторане для лучшего общества. Каждый знал, что у него мало денег, но все думали, что деньги есть у других. И мы пустились в загул. И мы расслабились. Заказывали различные шнапсы. Полноценный обед для всех. Переулок был слегка засыпан снегом. Поздно вечером нам выставили счет. А когда все вытащили все свои деньги и собрали вместе, оказалось, что нам не хватает рублей десяти, чтобы заплатить полностью. Нам оставалось только послать к знакомым, чтобы они одолжили нам десять рублей и выручили нас из ресторана. Прошел почти час, пока десять рублей принесли. К этому времени мы прочитали все газеты. Официанты пронзали нас своими хищными глазами. Наше прежнее радостное настроение совершенно исчезло, и мы были настолько подавлены, что не могли сказать друг другу ни слова. Наконец пришел наш посыльный (кажется, Гнесин). Он безуспешно побывал в нескольких местах, поэтому решил пойти к Раковской, владелице еврейского учебного заведения. Он разбудил ее и получил десять рублей, которые освободили нас от ареста в дорогом ресторане.
В то время мы любили поиграть. Люди клали человека, закрывали ему глаза и давали ему пощечину, и несчастный должен был узнать, кто её дал, и, пока он не угадывал, его продолжали бить. И однажды, помню, в субботу утром после многих жертв пришла очередь Номберга, и он категорически отказался ложиться. Все пришли в крайнее возмущение. Как так? Почти всем дали пощечины, он сам принимал участие в битье других, а когда настаёт его черёд, он не хочет. Подобная несправедливость произошла у нас впервые. И кто-то дал команду: положить его. Номберг ни за что не хотел ложиться и защищался изо всех сил, пока не схватил бутылку пива и не швырнул ее в кого-то. Само собой разумеется, что он никому не причинил вреда, но один этот поступок настолько расстроил всех, что мы со злостью схватили его и так пинали и тащили, что просто удивительно, что ему удалось выбраться. Мне кажется, на той вечеринке я познакомился с Залманом Шнеуром124.
Нам также нравилось играть с мнениями и характеристиками. Вскоре из Швейцарии приехал мой лучший друг Рафаэль Лейб Исааксон, и я проводил с ним все свободное время. Мы вместе ходили в театр, на концерты, на лекции, в гости, часто путешествовали с ним. Я познакомил его со всеми своими новыми знакомыми и друзьями, и со временем его комната стала местом, где мы все встречались. Мы всегда читали одни и те же книги и, прочитав, проводили время, разговаривая о них. В дискуссиях мы всегда вместе выступали против бундовцев, т.е. против бундовцев и социал-демократов. Нас звали Бобчинским и Добчинским125.
И однажды среди бела дня произошел первый арест бундовцев в Варшаве. Были арестованы Закс, Кастелянский и мой старший брат Моше. Утром, когда я узнал об этом, они еще находились в отделении полиции. Я немедленно пошёл туда и был
«Друг» («Дер фрайнд») – ежедневная газета на идиш. Издавалась в Петербурге, а затем в Варшаве. Издатель Ш. Раппопорт (1862—1928) добивался разрешения на издание газеты с 1895 года. Первый номер вышел 14 января 1903 года с подзаголовком «Первая ежедневная газета на жаргоне».
Залман Шнеур (настоящая фамилия Залкинд; 11 февраля 1887, Шклов Могилевской губернии – 1959, 20 февраля 1959, Нью-Йорк), еврейский поэт и прозаик. Писал на иврите и на идише.
Пётр Ива́нович Бо́бчинский и Пётр Ива́нович До́бчинский – персонажи комедии Николая Васильевича Гоголя «Ревизор», городские помещики. Всегда выступали вместе.